Незаменимый

- Ты же животное, пес, а так этого и не понял! Твое место теперь здесь, сидеть на цепи и ждать своего хозяина! Это твоя конура, пес! Никакой больше магии, будет лишь больнее! Я обязательно об этом позабочусь.

Валявшийся Рафи попытался подняться. Но тело никак не хотело его слушаться, его ломали судороги, заставляя дергаться конечности. От дикой боли он прокусил губу, старясь не закричать.

- А я лучше не к твоей сучке пойду, - Алексей наклонился ниже, чтобы видеть лицо парня. - Тут ведь сидит и твоя сестра, которая тоже хочет со мной позабавится. Как думаешь, долго она продержится?

Глава 28. Никто не поможет тебе, кроме тебя самого. Сдохни, но сделай

***

Резиденция князя Сабурова, подземное убежище

Тишина. В операторской комнате мерно гудели вентиляторы системы охлаждения, сохранявших постоянную температуру в сердце подземного убежища - компьютеризированном центре обработки данных. Самообучающийся ИИ управлял системами жизнеобеспечения и охраны, напрямую контролируя инфраструктуру очистки и подачи воздуха, воды, газа, безопасности. В комнатах, залах, технических помещениях, извилистых коридорах, вентиляционных тоннелях располагались сотни разнообразных датчиков - давления, температуры, слежения.

На огромном мониторе, куда выводилась информация с датчиков жизнеобеспечения и систем безопасности, транслировалась картинка с камер в одной из комнат. На первый взгляд изображение выглядело статичным и казалось поставленным на паузу при воспроизведении записи. В скудно обставленном помещении на кровати неподвижно лежал человек и на протяжении часов совершенно не двигался. Лишь изредка, может раз или два в сутки, он поднимался и, как сомнамбула, начинал бродить по комнате, тыкаясь то в одну стену, то в другую.

Ночью пленник часто без причины вскакивал с кровати и начинал быстро озираться по сторонам, словно кого-то или что-то увидел. Не найдя никого, он возвращался на кровать или просто валился на пол, где снова забывался тревожным сном. На следующий день все повторялось в точности, как и было, только лишь с небольшими вариациями.

***

Говорят, время вариативная категория. Во время поцелуя с любимой девушкой минута становится мгновением, а при поцелуе горячей сковородки - напротив, вечностью. Но для Рафи оно стало пластичным, как гончарная глина, позволяя растягиваться и сжиматься, превращаться в шары и пирамиды, делиться вдвое и трое.

Это началось в один момент. Сначала он потерял счет времени. Напутал даты, дни недели, за которыми тщательно следил с самого первого дня заключения. Дни слились в нечто длинное, неразличимое, непонятное, в котором не видно ни различий, особенностей.

Когда окончательно сбился суточный цикл, перестал различать дни и ночи. Автоматическое включение в камере света утром и его выключение ночью уже казалось ему ничего не значащей формальностью. Дни и ночи перестали различаться. При свете Рафи мог часами напролет валяться в кровати или на полу, а ночью начинал судорожно носиться на камере. Сон перестал быть нормальным, превратившись в нервную дерганную дремоту.

От недостатка сна начало путаться сознание, за которыми последовали первые провалы в памяти. Свое имя он еще помнил, но все остальное уже стал забывать. Иногда, когда случались редкие прозрения, Рафи пытался судорожно вспоминать свою жизнь. Не всегда что-то получалось. Чаще всего перед глазами возникали какие-то расплывчатые образы мужчин и женщин, которые казались ему удивительно знакомыми. С каждым разом попытки вспомнить хоть что-то из прошлого проходили все хуже и хуже.

Но в этот день все пошло не так…

Едва в камере включился яркий свет, как Рафи поднял и сел. Словно старый дед, медленно, помогая себе руками, сполз с кровати и оказался на полу. Так же медленно, прикладывая значительные усилия, вновь поднялся на ноги и пошел к противоположной стене. Шаркая ногами, добрался и уткнулся лбом о зеркало, чего он еще никогда не делал. К этой части комнаты, где висело зеркало, еще ни разу не подходил.

- …Э-э, - тихо позвал парень, увидев в отражении незнакомого человека. - Эй, ты кто?

Тот, кто отражался, и правда, мало напоминал юнца, заточенного в этих четырех стенах около месяца назад. На паря смотрело чрезвычайно осунувшееся лицо неприятного мертвенно-бледного цвета. Под глазами раскинулись темные мешки, делавшие его лицо очень похожим на лицевую часть черепа. Глаза уже давно потускнели, напоминая глаза, выброшенных на берег рыб. Пустая оболочка, а не человек.

- Ты кто та…

Он начал было говорить, но сразу же замолчал. Нервно дернул головой при звуке своего же голоса, который вдруг показался чужим, неприятным.

- … Кто такой? - повторил вопрос снова, но уже чуть увереннее. - Я тебя не знаю… Ты, ты же…

И тут его глаза расширились от удивления. Он наконец-то узнал в зеркале… самого себя.

- Ты - это я! Я - Рафаэль Мирский!

Потрясенно начал изучать в зеркале черты своего лица. Осторожно, словно боясь потревожить или причинить боль, касался носа, щек, подбородка. Рафи заново узнавал свое лицо.