Незаметные убийства

А мне больше всего на свете хотелось заставить его замолчать. Я снова, как и совсем недавно, во время прогулки по Университетскому парку, почувствовал, что вот-вот увижу главное: пожалуй, если мне удастся сейчас остаться одному, решение неподатливой головоломки, которое однажды уже ускользнуло от меня, снова всплывет на поверхность и все ее части встанут на свои места.

Я пробормотал какое-то банальное извинение и быстро поднялся, поспешно заканчивая заполнять формуляр, чтобы унести книгу с собой. Я желал поскорее выбраться отсюда, мне надо было оказаться одному среди ночи…

Я чуть ли не бегом спустился по ступенькам и, когда выходил на улицу, едва не столкнулся с человеком в черном, шагающим со стороны автостоянки. Это был Селдом, который успел накинуть плащ поверх смокинга. Только теперь я заметил, что идет дождь.

— Если вы и дальше собираетесь идти прямо так, ваша книга намокнет, — сказал он и протянул руку, чтобы взглянуть на обложку. — Итак, вы ее нашли. И, как видно по вашему лицу, обнаружили еще кое-что, правильно? Вот почему мне и хотелось дать вам возможность поискать самостоятельно.

— Я встретил в библиотеке своего коллегу, мы с ним делим один кабинет в институте, Подоров рассказал мне, что вы с ним познакомились много лет назад.

— Виктор Подоров… да… Интересно, что он вам рассказал… Честно говоря, я вспомнил его лишь после того, как получил от инспектора Питерсена список сотрудников института. Да и как его узнать? Тогда я видел мальчишку с тощей бородкой, слегка безумного. Он верил, что нашел решение теоремы Ферма. Действительно, на той конференции я говорил о Пифагоровых числах. Кстати, в разговоре с инспектором Питерсеном я даже не упомянул о нашем знакомстве. Я долго чувствовал себя в какой-то мере виноватым перед Подоровым, он ведь, как мне стало известно, пытался покончить с собой, когда одному из моих учеников дали медаль Филдса.

— Но это же не он… — вырвалось у меня. — Он никак не мог этого сделать. Сегодня вечером он сидел в библиотеке. И весь вечер провел именно здесь.

— Да нет, я никогда и не подозревал его, хотя не сомневался: уж он-то сразу бы понял, о какой серии идет речь.

— Да, — сказал я, — он отлично помнит ваше выступление на конференции.

Мы стояли у входа под полукруглым козырьком, и капли дождя, которые порывами ветра разносились во все стороны, начали доставать и нас.

— Давайте пройдем под этим навесом до паба, — предложил Селдом.

Я двинулся следом за ним, спрятав книгу под мышку. Надо полагать, во всем Оксфорде открытым оставался только этот паб — у стойки было полно народу. Слышался гул голосов и резкий смех — короче, там царило несколько экзальтированное и наигранное веселье, которое настигает англичан лишь после большого количества пива. Мы сели за столик, на деревянной поверхности которого блестели влажные круги.

— Извините, — издали крикнула официантка, словно очень сожалела, что уже ничего не может для нас сделать, — но вы пропустили последний заказ.

— Думаю, надолго мы здесь не задержимся, — сказал Селдом, — но мне интересно знать, что вы думаете обо всем этом теперь, когда знаете, о какой серии идет речь.

— Все куда проще, чем мог бы вообразить любой математик, да? Не исключено, что это признак гениальности, но меня результат, честно сказать, несколько разочаровал. В конце концов, это всего лишь один, два, три, четыре, как и серия, которую вы показали мне в первый день. А вдруг здесь и нет никакой загадки, как мы вообразили, и он всего лишь ведет счет убитым им людям: первый, второй, третий?

— Да, — сказал Селдом, — но это худший из вариантов, ведь тогда он может продолжать убивать бесконечно. Нет, у меня остается надежда на то, что символы — вызов и он остановится, как только мы дадим ему знать, что разгадали его замысел. Инспектор Питерсен только что звонил мне. У него есть на сей счет некая идея, и, пожалуй, стоит попробовать ее реализовать, кажется, психолог такой план тоже поддерживает. Инспектор намерен самым решительным образом переменить свою стратегию относительно газетных сообщений: завтра же на первой полосе в «Оксфорд таймс» появится информация о третьей жертве. Там будет и рисунок — треугольник. Инспектор даст интервью, в котором расскажет о двух первых символах. Вопросы для беседы подготовят очень тщательно, дабы создалось впечатление, будто Питерсен пребывает в полной растерянности и не знает, как подступиться к этой загадке. Будто преступник явно его переигрывает. Тогда у последнего, по мнению психолога, появится столь необходимое ему ощущение одержанной победы. А в четверговом номере, в той же рубрике, где раньше публиковали главу из моей книги о серийных преступлениях, появится совсем небольшая заметка про тетрактис, которую я написал по просьбе Питерсена, — за моей подписью. Это послужит для него доказательством: по крайней мере один человек — то есть я — знает… И я могу угадать, каким будет следующий символ — символ очередной смерти. Возможно, тогда все осталось бы в рамках задуманного им с самого начала почти что персонального поединка.