Незапертая дверь

– Дурацкая ситуация, ты не находишь? Ты мне помогаешь. Даже не так – ты решаешь все мои проблемы. А главное – занимаешься Марусей. Я должна тебе кучу денег, и я не знаю, как с тобой рассчитаться. И вообще, Дима! – Анна сглотнула слезы, и ее решительность куда-то исчезла. – Я просто не знаю, как мне тебя благодарить! Не знаю, понимаешь? Все это безумно благородно с твоей стороны, я понимаю, но как-то… неправильно. Странно и неправильно. И я понимаю, что мне, нам, нам с Марусей, надо, – Анна запнулась, – освободить тебя, что ли… Уйти из твоей жизни. Потому что ты сделал и так слишком много. И потому что ты не обязан!

Он по-прежнему молчал, словно ничего не происходило, и она перешла почти на крик:

– Калеганов! Ты меня слышишь? Ну что ты молчишь? Ты меня понимаешь?

– Я за рулем, Ань, – спокойно ответил он. – И я тебя понимаю. Уйдете. Не сомневайся. Наверное, я тебя утомил. Забота бывает утомительна. Уйдете, когда ты встанешь на ноги. Врачи говорят, еще пару месяцев. Пару месяцев после операции – и ты будешь в порядке. А пока, – он усмехнулся, – пока ты не очень, это мой долг. Помогать тебе и Марусе.

– Да пошел ты, – ответила Анна и отвернулась к окну.

– Спасибо и на этом! – усмехнулся он. – Если честно, другого не ожидал. Ань, у тебя паршивый характер, и мне тебя жаль. Ну вот, мы приехали.

Дача была старой, уютной и немного бестолковой – словом, такой, какой и должна быть старая подмосковная дача. Анна бывала в таких много раз.

Крыльцо с резными перилами, окна с деревянными перехлестами, небольшие и уютные комнаты. Старая, но отреставрированная мебель, абажуры, коврики, глубокий диван, на который сразу же захотелось плюхнуться, и знакомый голубой польский кухонный буфет, точно такой же стоял на кухне у Аниной бабушки.

Но удобства были: и ванная комната с душем и туалетом, и газовое отопление. А еще новый большой холодильник, новая плита и новая кухонная техника.

Анна выглянула в окно – ого! Под окном цвел и ошеломительно пах огромный куст белого шиповника. Чуть поодаль росла сирень. Вернее, заросли сирени – белой, нежно-сиреневой, темно-лиловой. А позади дома стоял лес – настоящий, густой, малахитовый хвойный лес.

Участок заросший, лохматый, но не заброшенный – было видно, что за ним следят.

Заболела нога, и Анна, скривившись от боли, села в кресло.

Калеганов деловито таскал из машины продукты и раскладывал их в холодильнике.

Анне хотелось остаться одной. После больниц она очень уставала от людей. Впрочем, от людей она уставала всегда.

Калеганов показал ее комнату, аккурат напротив туалета и ванной, рядом с кухней, – словом, лучше не придумаешь.

Анна зашла в комнату и ахнула – ничего себе! Квадратная, уютная, с большой двуспальной застеленной кроватью, со старым торшером с бордовым, с кистями абажуром, с книжной полкой, на которой стояли книги со знакомыми корешками – подписные Чехов и Куприн, Гончаров и Тургенев. Неужели она наконец сможет все это перечитать?

Но самое главное, в комнате имелся балкончик – маленький, полукруглый, с деревянными балясинами, ровно на одно кресло и маленький чайный столик.

Раскрасневшаяся от восторга и смущения, Анна обернулась к Калеганову:

– Спасибо, Дим! Просто рай на земле! Мне очень нравится!

– Вот и отлично, – суховато ответил он и посмотрел на часы. – Я уезжаю, дела, но через час придет Ольга Васильевна, твоя помощница. Она в курсе всего. Готовка, уборка, Маруся – все будет на ней. А через два дня к тебе придет медсестра: упражнения, массаж и все остальное. Ее надо слушаться, – строго добавил он. – Так же, как и Ольгу Васильевну. Кажется, все. – Он оглядел комнату. – Маруся у себя, рисует, не волнуйся. Я налил ей молока и дал печенья. А ты ложись, Ань. Вечером я позвоню. Ну все, я уехал. Калеганов вышел из комнаты.

– Спасибо, – тихо повторила она. Но, кажется, он не услышал.

Анна легла на кровать. Первая мысль – как удобно! Какое белье и как вкусно пахнет! Но главное – тихо, она одна. А после стольких месяцев больницы это, знаете ли, самое ценное.

Анна посмотрела на деревянный, цвета темного меда, потолок и увидела маленького кособокого паучка, ползущего по паутине. На счастье, вспомнилось ей. Так говорила бабушка: паук – это на счастье. И еще к письму. Но писем Анна не ждала, кто ей напишет?

Организовано все было четко. Калеганов – мастер логистики, недаром он успешен в бизнесе.

Ольга Васильевна оказалась милейшей дамой ближе к шестидесяти. Была она ловкой, умелой и ненавязчивой. Накормив подопечных (оладьи, блинчики, какао – все, как любила Маруська), забирала девочку. Анна слышала, как Ольга Васильевна читает Марусе «Волшебника Изумрудного города».

Вместе с Марусей Ольга, как называла ее про себя Анна, ходила в магазин, в ближайший лесок или на пруд. Из магазина они приносили свежайший ржаной кирпичик, рассыпчатый творог и густую желтоватую сметану. С пруда возвращались голодные, и Маруська, накормить которую всегда было проблемой, хватала холодные котлеты и хрустела свежими огурцами. Из леса приносили грибы и землянику, варили грибной суп.

Маруся Ольгу обожала.