Незапертые двери

На вид ему было лет тридцать-сорок, хотя определить его возраст более точно мешала окладистая темная борода, которая всегда добавляет мужчине солидности и значимости. Из-за того, что слева в глаза командиру светило закатное солнце, ему приходилось слегка щуриться, что создавало впечатление, будто он смотрит на непрошеных гостей с легкой пренебрежительной насмешкой.

– А мы вас ждали, – заговорил он, наконец. – Отец предупреждал меня, что рано или поздно, но вы обязательно вернетесь. И настоятельно рекомендовал мне без лишних разговоров гнать вас взашей, пока вы не нагородили новых бед. Но прежде я все же хочу прояснить один вопрос – среди вас есть человек по имени Калим Сейдуран?

– Многообещающее начало! – озадаченно пробормотала Дэлери.

– Как бы то ни было, но нам стоит поспешить, – уткнувшийся в свой планшет пилот словно не замечал ничего, что происходило вокруг. – Первые разведчики уже на орбите, аккурат над нами!

– Калим Сейдуран – это я, – старик решительно шагнул вперед, сложив костлявые руки на груди и вызывающе вскинув голову. – С кем имею честь?

Судя по явному замешательству их визави, он не предполагал настолько дерзкого развития событий. Одно дело бросаться громкими заявлениями и яркими фразами, и совсем другое – столкнуться с тем, что некоторые из них кто-то неожиданно воспринял всерьез.

– Я – Корсей Строгий, – в конце концов бородач более-менее совладал с мимолетным замешательством.

– А ваш отец, как я понимаю – Константин Черталов, – Сейдуран и не думал выпускать инициативу из своих рук, – ну а мать – Мария Оллани. Верно?

– Константин Мудрый и Мария Милосердная, – кивнул Корсей, все еще нащупывавший твердую почву под ногами.

– Мудрый… забавно… – старик встрепенулся, отгоняя старые воспоминания. – Как их здоровье?

– Родители уже почти десять лет как покинули наш мир, – самообладание буквально на глазах возвращалось к их собеседнику, – но они успели оставить определенные наставления на случай вашего возвращения.

– О! Я соболезную, – Калим скорбно склонил голову, но лишь на секунду. – И какого рода наставления, если не секрет? Насколько я понимаю, хлебосольной встречи странников, проделавших долгий путь, они не предполагали?

– Первоначально отец советовал мне при встрече пристрелить вас без малейших колебаний, – Корсей окончательно восстановил самоконтроль, – однако позже, уже незадолго до смерти, он все же смягчился и признал, что вы сдержали данное ему слово. На протяжении нескольких десятилетий вы действительно уберегали Пракус от внимания людей. Вы взошли на самую вершину властной иерархии Республики, но продолжали помнить о взятом на себя обязательстве. И мой отец это ценил. Иногда он даже сожалел, что не имеет возможности с вами пообщаться, поскольку видел в вас родственную душу.

– Воистину, ненависть нередко перерастает в свою собственную противоположность, – Калим развел руками. – Я никогда не считал Чертенка своим другом, но не могу не отдать дань уважения его уму и, не побоюсь этого слова, мудрости. И мне очень жаль, что нам так и не удалось свидеться при его жизни.

– Я понимаю, – Корсей коротко кивнул. – Ну а теперь, когда все личные вопросы прояснены и улажены, я вынужден попросить вас незамедлительно покинуть планету.

– Боюсь, это невозможно.

Ответ Сейдурана сразу же понизил градус дискуссии почти до абсолютного нуля. Правая рука бородача скользнула вниз, на закрепленную на поясе кобуру.

– Начинают прибывать боевые корабли, – Шимаэл словно издевался, идеально подгадывая момент, чтобы озвучить очередную оптимистичную новость. – Судя по их построению, с минуты на минуту ожидается прибытие реально важных персон.

– Наш народ заплатил весьма высокую цену за ваши прошлые попытки поиграть со сверхъестественным, – голос Корсея стал жестче, – и, если вы не подчинитесь, мы будем вынуждены применить силу.

– Я понимаю ваши чувства, но за прошедшие годы слишком многое изменилось, и наши с вами желания уже ни на что не способны повлиять. Но, если мы будем действовать сообща, то, возможно, сумеем остановить набирающие ход разрушительные процессы.

– Потрудитесь объяснить, да побыстрей, – Корсей вскинул руку, – иначе мои люди откроют огонь на поражение.

– Лайс, – Дэлери дернула парня за рукав, – твой выход!

Тот кивнул, на секунду прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и шагнул вперед.

– Позвольте мне…

Словами невозможно описать то преображение, которое с ним произошло. Как если бы старая черно-белая фотография вдруг обернулась ярким цветным стереофильмом. Лайс словно всосал окружающее пространство, каким-то невероятным образом заполнив его собой чуть ли не полностью. Взгляд сам собой впивался в него, ловя каждое движение, а если вас что-то и отвлекало, то изящным движением руки он словно ловил в воздухе ускользнувшее внимание нерадивого слушателя и снова замыкал его на себя.

Лайс мог загипнотизировать слушателя одной только жестикуляцией, но его главным калибром, несомненно, являлось Слово.