Незавершенная Литургия

– Все в церковь! Пошли быстро! Давай-давай… У самой двери он оглянулся и увидел, как группа солдат и священник удалялись в сторону моста.

И тут пошел снег. Словно кто-то взбил перину. Как-то внезапно посыпались сверху красивые ровные снежинки, сначала редко, а потом все больше и больше, пока все кругом не забелело.

– Вот тебе и Покров, – вздохнул дед и зашел в храм.

Отец Георгий шагнул на мостик, и вместе с ним еще дюжина ног забарабанили по дощатому настилу.

– Вот вы мне скажите, любезный, – дышал папиросным дымом в лицо священника конвоир в кожанке, – так, без протокола, ради моей любознательности. Какими словами вы начинаете службу?

– Тебе не все ли равно? – отозвался вместо батюшки товарищ его, в тулупчике, с другой стороны.

– Вы что именно хотите знать? – ответил вопросом отец Георгий.

– Меня интересует вот что: как вы начинаете службу?

– Отстань ты от него! Какая тебе, хрен, разница. Ты что, сам в попы собрался?

– Погоди… И все-таки. Вот вы служили сейчас свое богослужение. С чего оно началось?

– Если вы имеете в виду литургию, то она начинается с возгласа «Благословенно Царство…».

– Во-о! – перебил священника любознательный конвоир. – Вы слышали, товарищи? Это же прямая агитация за царский режим!

– Позвольте. Как вы все переворачиваете. Тут речь идет о Царстве Божием.

– Не надо демагогии! Нам хорошо известно, как вы умеете зубы заговаривать малограмотному народу. Не на тех нарвались, товарищ служитель культа! Мы очень хорошо политически подкованы.

– При чем тут политика? Мы служим согласно древним уставам…

– Менять пора ваши уставы! На свалку истории все ваши талмуды! Если не хотите попасть под карающий меч революции, с сегодняшнего дня службы будете начинать не «Благословен царизм», а «Да здравствует Советская республика!».

– Это совершенно невозможно. Мы взываем к Небу, а там нет Советской республики.

– Нет? Значит, будет! Мы и туда доберемся и порядок наведем! – засмеялся довольный конвоир, и вся охрана разразилась громким хохотом.

Глава 2 …Отца и Сына…

«УАЗ» лихо подпрыгнул на последних колдобинах лесной дороги и с веселым жужжанием выбрался на асфальт. Вот за эту способность скакать по бездорожью его и прозвали в народе «козлом». И как бы его хозяин ни любил свою новую «ауди», она была совершенно бесполезна в здешних краях, где вместо дорог одни направления.

Уставший от дорожной болтанки, водитель вдавил педаль газа, и по ровной шоссейке автомобиль понесся с амбициями взлетающего истребителя. Осталось немного, минут сорок – и покажется Старое Село. Теперь можно было включить радио и послушать вместо надрывной музыки двигателя с аккомпанементом бьющихся в стекла оводов что-нибудь более мелодичное. После моста обычно появлялась радиоволна. И действительно, как только в окнах сверкнуло зеркало реки Маттерки, розовой гладью отражавшей закатное солнце, так сразу сквозь хрипы радиоприемника пробилась незатейливая музычка. Ехать стало веселей. В полуоткрытое окно врывалась напоенная запахами трав прохлада летнего вечера. Небо радовало желтыми и розовыми мазками перистых облаков. Вдоль дороги стеной тянулся лес – ельник, перемежающийся с осиной и березой. От шоссе его отделяли лишь заросли дикой малины. Но после недели, проведенной на лесосеке, на лес водитель уже не мог смотреть. Гораздо приятнее было видеть эту ровную дорогу, которая вела его прямо к дому. В «бардачке» он нашарил рукой мобильный телефон. Трубка показывала, что «сеть доступна». Он одним нажатием набрал заветный номер, телефон мурлыкнул, и на табло высветилось: «ДОМ».

– Алло! Наташа, я подъезжаю.

На том конце всхлипнули, и голос жены сквозь слезы проговорил:

– Сашенька! Что же ты так долго? У нас тут… пока тебя не было… Ты где?

– Что случилось?

– Саша, ты где?

– Да я через полчаса подскочу. Что ты хнычешь-то? Случилось что?

– Приедешь – расскажу. Давай торопись. – На том конце положили трубку.

– Ну вот, опять не слава богу! – Александр сунул мобильник в карман камуфляжной куртки и прибавил скорость.

Александр выглядел усталым, его худощавое лицо поросло щетиной. Темные волосы прилипли к влажному лбу, на котором залегла глубокая морщина. Что-то напевая, он едва шевелил сухими, потрескавшимися губами. На руле лежала узловатая кисть с узким золотым обручальным кольцом на безымянном пальце. Запах дорогого одеколона смешивался с бензиновыми парами.

Он ехал с лесной делянки. Там его работники кряжевали лес, заготовленный еще с зимы, грузили на лесовозы и отправляли что куда: березовый фанкряж на Череповецкий фанеро-мебельный комбинат, кругляк хвойных пород в Нижней Мондоме грузился на баржи и отправлялся в Финляндию, часть леса шла на изготовление срубов домов и бань, которые охотно покупали московские дачники. Такова уж была его работа – доглядеть, чтобы все шло своим чередом. Для этого приходилось целыми днями скакать на своем «козле» с делянки на делянку, развозить мужикам ГСМ и запчасти к пилам и тракторам, следить, чтобы не напился кто, разбирать конфликты.