Незавершенная Литургия

«Она иностранка, – вдруг подумал Саша. – Она по-нашему понимает, но не говорит». Интуристы, проплывавшие на теплоходах по Волго-Балту, выходили на берег в трех километрах отсюда на «зеленую стоянку». Потому ему уже доводилось встречать разного рода иностранцев. Но чаще это были люди пожилые, тараторившие без умолку каждый на своем языке. Они улыбались во все свои вставные зубы и щедро одаривали деревенских мальчишек невиданными сластями. Они всегда укомплектованы фотоаппаратами или видеокамерами и одеты очень модно, даже старики. В этом отношении его гостья не походила и на иностранку.

– Ты сейчас куда? Если по этой тропке, то мы выйдем к Краснову, а так – на Родино. А если перейти овраг, то можно спуститься к реке, – Санька махнул в сторону Волго-Балта.

Девушка, повинуясь его жесту, медленно двинулась к оврагу. Он пошел рядом, весь сияя от счастья. Чтобы скрыть свое волнение, он болтал без умолку, украдкой бросая взгляд на странную гостью. Он не мог определить ее возраст: внешне она могла быть его ровесницей, но у нее была идеальная кожа, без характерных девчачьих прыщей. У нее были идеальные черты. Она была будто не живая девушка, а античная статуя, только без мраморной бледности. Саша понимал, что все время смотреть на нее неучтиво, но ничего не мог с собой поделать и в те мгновения, когда она отводила взгляд, бесстыдно любовался ею.

Они шли сквозь заросший овраг. Саша, как джентльмен, прокладывал дорогу, шествуя спиной вперед и придерживая хлесткие ветки. Она шла по его следам, одной рукой изящным жестом придерживала платье, а другой – спадающие на плечи волнистые локоны. Идя плавным, почти балетным шагом, она ставила ножку так аккуратно, что под нею не треснул ни один сучок. Она так охотно шла туда, куда он ее вел, что ему подумалось: «Не пригласить ли ее в гости?» Но только дальность пути сдерживала его от столь дерзкого предложения. Однако одно то, что в эту минуту она была рядом, позволяло ему чувствовать себя на седьмом небе от счастья.

– Я обычно сюда не захожу. Заглянул на всякий случай, и надо же – ты тут гуляешь… Здесь мало кто ходит. Клещей боятся. А мне не страшно, у меня сделана прививка противоэнцефалитная. А ты даже косынку не надела. У нас девчата в лес только в косынках ходят. Не подумай, что я пугаю…

Из влажной топкости оврага поднялось облако комарья, существ той назойливой породы, которым всякого рода репелленты лишь прибавляют аппетита. Сашка, привычно сгоняя их со своего носа, обратил внимание, что его спутница ни единым жестом не выдала раздражения по поводу роящегося гнуса. И они оказались к ней совершенно равнодушны и пролетали мимо нее так, будто ее и вовсе не было. Зато Сашу они облепили вплотную, он вынужден был затянуть лицо в брезентовый капюшон и обмахиваться сорванной веткой. Так, воюя со звенящими в воздухе насекомыми, он поднялся на высокий гребень оврага, с которого открывался дивный вид на излучину реки. Его спутница послушно следовала за ним.

– Вот где красота-то! – окинул он взглядом открывшуюся панораму. – Здесь, между прочим, отличный пляж. Мелко и песок. Ты любишь купаться? Я – очень. Начинаю в мае, а заканчиваю в октябре. Ну, еще ныряю в прорубь зимой, на Крещенье.

Его последние слова как-то особенно отозвались в молчаливой собеседнице. Она развернулась к нему с выражением, будто что-то недослышала.

– Не веришь? Правда! Меня дедушка научил. Мы с ним каждый год на этот праздник делаем на Шексне прорубь и окунаемся. И ничего страшного. Сначала, конечно, баню натопим и после купания бежим греться. Зато целый год не болеем, даже гриппом. – Сашка был доволен, что нащупал тему, которая ее заинтересовала, и раздухарился. – Окунаться надо три раза. Я беру палку такую, метра два, и перед купанием разбиваю ею лед (он быстро намерзает), затем чищу полынью. Потом держу эту палку наперевес и прыгаю в прорубь. Концы палки опираются на края проруби, и я повисаю в воде, как на турнике, и подтягиваюсь три раза. А перед этим постою чуть-чуть босиком на снегу, перекрещусь и крестик поцелую.

Чтобы придать своим словам максимум выразительности, он обломал сухой сучок с ближайшего дерева и показывал, как он орудует палкой. А при последних словах он обмахнулся крестным знамением и, вынув из-за ворота тельный крест, картинно чмокнул его на ладони. В этот момент глаза девушки широко распахнулись, улыбка слетела с ее уст и лицо изобразило священный трепет. Она издала глубокий вздох, отступила на шаг и опустилась на колени. Ее руки сложились крестообразно на груди, и тонкие пальцы коснулись хрупких плеч. Саша, растерявшись, замер. Тем временем девушка пала ниц к его ногам, простирая вперед руки. Каштановые кудри рассыпались по траве.

Преодолев оцепенение, Саша присел возле нее на корточках.

– Ты что? – он протянул к ней руку. – Вставай давай!