Незавещанное наследство. Пастернак, Мравинский, Ефремов и другие

Еще цитата: «…коварство приватизации по-русски состояло в следующем. Общество наивно полагало, что отцы-реформаторы хотят разделить все на всех. В действительности же они с самого начала решили разделить кое-что среди кое-кого. Так, чтобы ни населению, ни тем более госказне ничего не досталось». Как, стыкуется? Между тем это уже не из «Здесь было НТВ», а из «Бандитов в белых воротничках». Точки соприкосновения у столь разных авторов, как В. Шендерович и А. Максимов, подтверждают, что ими написанное не домыслы, не догадки, а явь. Но чтобы она проступила в российской действительности вот с такой четкостью, понадобилось время.

Вернемся к началу девяностых. К их эйфории. Ну у кого тогда не кружилась голова? У меня тем более, при ослабленном девятилетним отсутствием в стране иммунитете. Вынуждена об этом напоминать, так как все же не врожденной дефективностью вызвана была моя дурацкая, как мне сейчас кажется, решимость бросаться на ветряные мельницы, с шашкой картонной наголо.

Итак, девяносто второй год. На его излете, в конце декабря, как новогодний подарок, мне в руки, скажем, случайно попал документ – копия договора о совместной деятельности, в те, еще с флером приличий, времена, весьма впечатляющий. Согласно этому договору Российская государственная телерадиовещательная компания «Останкино», в лице Генерального директора по международным связям, на тот момент вновь ставшего зампредом, В. Лазуткина, директора Телерадиофонда Ю. Корнилова, предоставила исключительные права на использования всего архива звуко-видео записей американской корпорации U.S.S.U. Arts Group, Inc. Договор был подписан 22 января 1992 года, но скромно замалчивался. Слухи о нем просочились, но не с нашей, а с американской стороны: Тристан Дел, председатель U.S.S.U. Arts Group, Inc., не смог сдержать удовлетворения проведенной операцией, и о его ликовании сообщила газета «Лос Анджелес Таймс». Газетная вырезка прилагалась к копии договора.

Думаю, все знают, но все же хочу напомнить, что архив Гостелерадио – сокровищница, собираемая более полувека. Сотни тысяч фонограмм, документальных съемок выступлений выдающихся артистов разных поколений. Для российской культуры – Алмазный фонд. И вот, соответственно договору, выходило, что доступ к нему получить можно будет только обращаясь за океан, к Тристану Делу и Сиднею Шарпу. Абсолютные права на распоряжение архивом американской корпорация предоставлялись на семь лет. Кроме того она имела право выдачи лицензии третьим сторонам, и тут срок не оговаривался: навсегда, что ли?

Конечно, в сопоставлении с тем, что в дальнейшем произошло, и в каких масштабах, какие капиталы утекли и продолжают утекать из страны, всего-то архив, всего-то звукозаписей – пустяк, мелочь. Но тогда, при начальных, боязливых этапах «прихватизации», такая «мелочь», обнаружившись, воспринималась иначе, вызывала другую реакцию. Журналистское, как это называлось, расследование еще не превратилось в пустой звук. Как и общественное мнение, и такие понятия, как репутация, долг, честь.

Теперь бы я не ввязалась в такую историю, не стала бы ворошить муравейник, раздувать кадило, ввязывать столько людей, да никто бы и не откликнулся. И редактор газеты, где тогда работала, вряд ли сказал бы: как напишешь, сразу ставим в номер, успеешь ко второму января? А было тридцатое декабря.

Смешно, нелепо, как тогда встретила Новый, 1993 год. Дом полон гостей, а я, только отзвучали куранты, засучила ногами от нетерпения засесть за компьютер. Но никто на мои судороги внимания не обращал, пока все не съели, не выпили, не оттанцевали, и лишь на рассвете, когда за последним из гостей закрылась дверь, наконец получила возможность удовлетворить свою страсть. Ну не дура ли?

А прежде, вместо того чтобы, как приличествовало хозяйке, стоять у плиты, висела на телефоне, обзванивая десятки людей. Музыкантов, звезд, виртуозов, многих из которых знала еще со школы, Центральной музыкальной при консерватории, о других писала, так что врывалась по их домашних номерам нельзя сказать что с улицы. О договоре, мною нарытом, никто из них не знал. Не знал и тогдашний, на момент его подписания, глава «Останкино» Е. Яковлев. Не оповестили зампреда, курирующего радиофонд, А. Тупикина. В полном неведении был и директор Государственного Дома радиозаписей И. Леонов. И редактор студии развлекательных программ «Останкино» В. Куржиямский.

Кстати, когда меня, разнуздавшуюся разоблачительницу, пригласили, то бишь вызвали на «ковер» к зампреду Лазуткину, и я ожидала аудиенции в предбаннике его огромного, начальственного кабинета, вдруг забегали секретарши. Выяснилось, что Куржиямский, при нашей беседе обещавший присутствовать, не придет. Никогда и вообще никуда. Я с ним условилась об этой встрече накануне, в 8.30 утра, 26 января. Но угораздило его выйти прогуляться с собачкой, и в подъезде собственного дома он был убит. Такой вот звоночек. Черед Листьева еще не настал. И я, балда, не увязала никак свою расследовательскую прыть и эту смерть. Казалось, совпадение. Ой ли?