Незавидная невеста

И еще я знала, что в нашем старом доме хранились папины тетради с расчетами того, как именно все вышло у Святой Истонии. После смерти родителей дом продали с аукциона незнамо кому, но явно не из наших краев, потому что все эти годы он простоял пустым, с заколоченными окнами. Только вот все папины книги и бумаги пропали — Мэтью как-то открыл для меня дверь, и я прошлась, обливаясь слезами, по пустым комнатам…

Чувствуя, что и сейчас, в карете, к глазам подбираются слезы, я покачала головой, решив, что мне не стоит себя изводить подобными воспоминаниями.

Прошлого уже не вернуть, но все еще можно было побороться за будущее — за жизнь моего брата. Поэтому я решила, что постараюсь произвести самое лучшее впечатление на архиепископа Плесби. Пусть денег у меня нет, но наука Сестры Инноренции всегда была со мной.

Размышляя об этом, уставилась в окно, а потом мысли снова перекинулись на насыщенный событиями вчерашний день. Стала вспоминать, как мы целовались с герцогом Раткрафтом в гримерной Королевского Театра, а потом я заявила Джеймсу, что подобное поведение в высшей степени возмутительно.

Но не стала уточнять, чье именно поведение — его или мое, потому что и сама была хороша!..

Затем сказала, что такого больше не повторится, потому что я приехала на отбор к его кузену. Думала рассказать о своем больном брате и нашем с дядей договоре, но быстро подавила свой порыв. Потому что понятия не имела, как на это отреагирует Джеймс Стенвей — герцог смотрел на меня непроницаемым взглядом, а на его губах играла привычная саркастическая усмешка.

Поцеловал и поцеловал, подумала я тогда. Похоже, его это нисколько не тронуло.

По крайней мере, не так, как меня.

Но кто знает, что он подумает обо мне, узнав, что на отборе мною двигали меркантильные мотивы?

Поэтому вместо нашей с Олли истории я рассказала ему о… тайном ходе, и еще о том, что стала свидетельницей не менее тайной встречи в гостиной принцессы Шейлы, из-за чего меня преследовал самрит.

На это герцог заявил, что моя история кажется ему крайне увлекательной, но мне придется рассказать ее чуть позже. Да-да, во всех подробностях, но уже по дороге во дворец. Оставил меня под охраной нескольких актеров, сунув каждому по несколько монет и наказав следить, чтобы я никуда не сбежала. Сам же ушел, чтобы «поставить в известность короля» и сообщить тому, что вынужден уехать.

Впрочем, я нисколько не сомневалась в том, что Джеймс Стенвей отправился поставить в известность леди Берналь и принцессу Шейлу, и эта мысль меня порядком отрезвила.

Я целовалась с герцогом Раткрафтом, сказала себе. Отлично, Агата, ты молодец! Можно сказать, это большой прорыв…

Только вот не в том направлении.

А что, если он расскажет о нашем поцелуе Брайну Стенвею, похвалившись перед кузеном своей победой над одной из его избранниц?! Разве такое может понравиться королю?

Мне думалось, что нисколько и что уже очень скоро я вернусь на Хокк ни с чем — потому что помочь в дядином вопросе мне так и не удалось. Поэтому наш с ним договор не имел силы, и все мои достижения на отборе не считались!

С этим нужно было что-то делать, чем я старательно занималась всю дорогу до дворца, которую провела в карете герцога. Рассказывала Джеймсу Стенвею о том, как нашла тайный ход, а потом подслушала беседу в комнатах принцессы Зарейна.

Вернее, из беседы я ничего не поняла, так как не знаю зарейнского, зато увидела ее участников. Да-да, там был граф Маклахан, и это показалось мне в высшей степени подозрительным! И нет, я вовсе не собираюсь его очернять, но, быть может, герцогу стоит обратить куда более пристальное внимание на Альберта Маклахана и его секретаря, потому что дело тут явно нечисто?!

Не зря же за мной шел самрит из охраны принцессы!

В этом самом месте Джеймс спросил меня, зачем я отправилась в город — вернее, какая нелегкая меня туда понесла?! — на что я ответила, что решила помолиться в центральном храме.

Не говорить же ему, что хотела выведать у столичного Братства Голодных, кто именно в меня стрелял?!

На это герцог закатил глаза, а я продолжила свой рассказ, вернувшись к тому месту, как на улице меня начал преследовать зарейнец. Да-да, как раз после того, как Дирк Хатрейз меня потерял!..

Вернее, я сама от него сбежала, потому что он стал слишком навязчив.

— Что значит, слишком навязчив? — холодно поинтересовался Джеймс Стенвей. — Как именно выражалась его навязчивость?

Пришлось рассказать, как она выражалась, после чего, кинув украдкой взгляд на лицо герцога, я поняла, что королевский маг больше никогда не потревожит мой покой.

Несмотря на все его планы.

Затем Джеймс попросил рассказать, что произошло дальше, и я настолько увлеклась подробностями — как бежала, как попала в театр, потому что меня приняли за актрису из труппы Милерина, — что и не заметила того, как мы добрались до дворца.

Стоило карете остановиться, как Джеймс привлек меня к себе. Мне показалось, что он собирался меня поцеловать еще раз. Но я покачала головой и отстранилась, напомнив ему еще раз, что приехала на отбор к его брату и такое поведение недопустимо.