Нездешние

— Очень боюсь опоздать за ее дочкой, — продолжает щебетать девушка, снова встречаясь со мной глазами. — Она такая классная. В пять лет уже в шахматы играет.

Я хочу сказать в ответ, что она уж точно не опоздает, потому что сейчас всего три часа, а детский сад, наверное, работает часов до семи. Мне приходит в голову мысль, что вообще-то рановато она пришла, но я пропускаю ее мимо сознания. Мало ли. Может быть, попросили зайти пораньше.

Следующее, что я помню, это то, как мы с девушкой идем вдоль шоссе вместе, но не к моему дому, а в противоположную сторону. Телефон я так и не достал, но, видимо, детский сад как-то сам собой нашелся, а может быть, она и сама поняла, что идти туда еще рано. Она о чем-то говорит: кажется, рассказывает мне о том, как неизвестной мне Вике тяжело одной с маленьким ребенком, но я не вслушиваюсь. Мне просто нравится ее голос, тонкий и чистый, словно журчание ручья.

— Пойдем, — говорит она с милой улыбкой, и направляется к подъезду ближайшего дома. Я иду за ней, хотя не совсем понимаю, а зачем, собственно.

Когда мы оказываемся возле дверей, она отвлекается на секунду, чтобы набрать код домофона, а у меня появляется какое-то странное ощущение. Я вдруг понимаю, что не могу пошевелить рукой. И даже пальцем. При этом мне не кажется это чем-то страшным и даже ненормальным, я просто отмечаю про себя этот факт. Моя правая рука так и остается в кармане куртки, куда я полез за телефоном. Она ощущает его гладкую поверхность, а также лежащий рядом с ним камешек-талисман, но достать телефон я не могу. Или просто не хочу? Толком не разобрать.

Девушка открывает дверь подъезда, и я захожу туда за ней следом. На лестнице мне на секунду кажется, что что-то идет не так. Серьезно, что у меня с руками? Куда мы идем? Я хочу спросить у нее, но она снова смотрит мне в глаза, на этот раз долго и со значением. Я чувствую, что что-то значу для нее, и это открытие отбивает у меня желание о чем-то спрашивать. Мне гораздо больше нравится думать об этом, склонять эту мысль в голове на разные лады, чем формулировать какие-то дурацкие вопросы. За нами закрываются двери лифта, мы поднимаемся на шестнадцатый этаж и выходим на балкон на лестничной площадке.

И вот здесь мне становится не по себе. Девушка еще ничего не сказала, но я уже чувствую, что сейчас произойдет, хотя и не понимаю, зачем ей это нужно.

Девушка, не отрывая от меня взгляд, делает легкий кивок в сторону перил балкона. После этого, не в силах сопротивляться я заношу над ними ногу. Все мое существо сопротивляется происходящему, и в то же время я не могу ничего поделать. Еще секунда, и я полечу вниз. Потом будет несколько секунд полета и небытие. А где-нибудь в газете появится заметка: «В Москве подросток покончил с собой, не оставив предсмертной записки. Наш эксперт, отец Иннокентий, подозревает, что во всем виноват Интернет и компьютерные игры». И все. И меня больше не будет.

Эта мысль просто выворачивает меня наизнанку. Все мои силы я вкладываю в одно-единственное движение: сжимаю пальцами камень в кармане. Я понимаю, что это никак не может помочь, но ни на что больше у меня нет сил. Мне отчего-то кажется, что если удастся совершить хотя бы маленькое движение, то оцепенение с меня спадет. Нелепая надежда. Внутренне я понимаю, что ее чарующему голосу ничто не способно противостоять.

И вдруг камень в моих пальцах становится горячим, словно уголь из костра. В следующую секунду я слышу взрыв. Нет, не слышу — чувствую. Этот взрыв беззвучный и невидимый, но меня он отбрасывает от перил балкона и вжимает в бетонную стену. Девушка тоже отлетает от перил и ударяется о бетон головой, осев на пол и задавленно вскрикнув. Я же чувствую, что снова обретаю способность двигаться. Не теряя ни секунды, я рывком открываю балконную дверь и несусь вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и боясь оглянуться.

* * *

Я не помню, как оказался дома. Вся дорога до него — десять минут бегом — смешивается в моем сознании в один комок из страха и сбитого дыхания. Остановившись перед дверью квартиры, я пару минут не могу попасть ключом в замочную скважину — так сильно трясутся руки. Страх только усиливается, когда я думаю о том, что этих минут может оказаться достаточно, чтобы меня догнать.

Этого, однако, не происходит. Все-таки открыв дверь, я тут же запираю ее за собой на все замки, и только в этот момент страх немного отпускает меня. Я оседаю на пол прямо у двери, прислонившись к ней спиной и тяжело дыша.

В прихожую входит Настена — у нее уроки сегодня закончились раньше. Она смотрит на меня с ужасом. Еще бы — я бы и сам сейчас себя испугался.

— Ты чего? — спрашивает она.

— Ни… Ничего… Ты это… Обедала уже?

— Неа, тебя ждала… Что случилось-то?

— Да, ничего, Насть… Серьезно… — я поднимаюсь с пола и отряхиваюсь. Нужно что-то делать и срочно. Но что? Позвонить кому-то из родителей на работу? И что потом? Они же не поверят мне. В полицию? Эти тем более не поверят. Может быть, капитану Коновалову?