Неземные соседи

— Оставьте это! Я настолько иду вам навстречу, что даю вам неделю времени. К концу этой недели я хочу видеть план. Предупреждаю: вы должны будете убедить меня в его пригодности! Мне нужен план, который бы гарантировал вашу безопасность! План, который мы могли бы показать дома и который бы давал абсолютную уверенность, что не будет ранен больше ни один туземец — безразлично, с какими бы добрыми намерениями это ни произошло! Я хочу видеть его в письменном виде!

— Не слишком ли многого вы требуете? Адмирал улыбнулся.

— Как говорит пословица: вы сами хотели постелить себе постель — ну, так вам в ней и спать.

Монт встал и протянул руку. Йорк пожал ее.

— Вы пошли мне навстречу, Билл. Большое спасибо! Я этого не забуду!

— Если все провалится, не забудет никто. В любом случае, желаю вам удачи! И попытайтесь сначала выспаться.

— Спать? У меня есть время спать?

Монт повернулся и вышел.

Он торопливо пробежал по металлическим лестницам. Он был бодр, как никогда в последнее время. Ему нужно составить план. Он шел к Чарли Йенике.

ГЛАВА 9

Чарли он нашел там, где и рассчитывал: тот сидел на корточках над своими записными книжками у магнитофонов в холодной, похожей на ящик комнате, оборудованной для лаборатории лингвистических исследований. Он был так погружен в работу, что не сразу обратил внимание на вошедшего к нему Монта. Монт смотрел на него сейчас совсем другими глазами. До той самой ночи у костра на кровавой поляне Сириуса-IX между ними всегда была какая-то антипатия. Видимо, без глубоких причин — они просто не подходили друг другу. Судьба же захотела потом, чтобы именно с Чарли Йенике они пережили трагедию.

Ту трагедию, когда они убили туземца! Монт понимал это не хуже Чарли. Они никогда до этого не видели его. Они не знали, что тот делал или собирался сделать. Но если приходишь вечером домой и находишь свою жену убитой, то ведь не идешь, в конце концов, на улицу и не стреляешь в первого попавшегося, думая, что эта жертва ничем не хуже любой другой. Может быть, в ту ночь они оба полуобезумели, но это не оправдывает их перед самими собой. Как тогда сказал Дон Кинг:

“Мы считаем себя достаточно цивилизованными, как будто мы многого достигли, чтобы позволить себе роскошь возвышенных философствований. Но спорю: если мы когда-нибудь действительно попадем в серьезную передрягу, мы быстро скатимся назад, туда, откуда начали — зуб за зуб, око за око! Таковы уж люди”.

Монт вспомнил, как самоуверенно он тогда говорил о прогрессе, этике и тому подобном.

Внешне Чарли не производил особого впечатления. Низенький, толстый, вечно растрепанный и наполовину лысый. Все обычные достоинства у него отсутствовали; он плохо одевался, редко менял белье, не обладал шармом и не имел ни малейшего представления о пустячных разговорах, которыми цивилизованные люди скрашивали часы скуки. Но несмотря на это, в Чарли было что-то необыкновенное; Монт понял это, наблюдая сейчас за ним в работе — какое-то достоинство и цельность, которые были редки у его современников. Ну так уж выпали кости, подумал Монт, что он мог говорить с Чарли так, как, например, было бы невозможно с Доном Кингом или даже с Томом Стейном.

Наконец Чарли почувствовал, что сзади кто-то стоит, обернулся и вопросительно поднял брови.

— Я говорил с Биллом Йорком. Он хочет лететь к Земле.

— Могу себе представить. Он в самом деле так и сделает?

Лингвист поискал сигареты, нашел одну и закурил.

— Ну, давай, рассказывай!

Монт набил трубку и уселся на жесткий, с прямой спинкой стул. Шум воздуха в трубках казался очень громким. Смешно, но Чарли, это, кажется, не мешало. Он вдруг спросил себя, почему Чарли по-прежнему так усердно работает. Чтобы не думать о Хелен? Работа как успокоительное — недостаточно убедительно. Он, Монт, тоже не знал, почему продолжал работать. Смешно, но себя он понимал не больше, чем Чарли. Так почему же он надеется понять туземцев Сириуса-IХ?

— Ларст тебе помог?

— Да, во многом.

— Достаточно, чтобы ты смог с ними говорить?

— Надеюсь. У меня и до этого была масса слов, а старый дурень подарил мне, так сказать, ключ ко всему этому. Странный язык, но теперь я немного могу на нем говорить.

Монт почувствовал большое облегчение. Это аргумент, который нужен ему для Йорка — это мостик к цели!

— Как они называют свою планету?

— Это трудная история. У них есть для этого слово — Валонка, но оно обозначает также любую другую совокупность, мироздание, весь свет. Они думают как-то не по-нашему и очень непросто найти обозначение для каждой вещи и каждого понятия. Самих себя они называют мердози, народ. А этих проклятых волкоподобных зверей — мердозини. В грубом переводе это означает, — кажется, “охотники для народа”. Интересно, правда?

— Это мне ясно. А что-нибудь еще значительное ты обнаружил?