Неждана (СИ)

Нежданка вгрызалась в куриную ножку, как голодный зверек, жир пачкал щеки. Надея даже отвернулась, чтобы не смотреть. На Богдаше штаны говорят, давеча треснули, тулуп, что по осени купили, застегнуть на толстом пузе не могут, а тут такая девчонка голодная рядом растет, и Сороке дела нет. Как она, сама матерь, перед богами древними отвечать за то будет?

— Если б раньше узнать, Ванька бы сам за тобой примчался, а теперь нельзя времени терять, — пока он из Града до Поспелки доскачет, да потом отсюда вы вдвоем до переправы… — долго это, и крюк значительный сделать придется. Поэтому и встречу назначил на полпути, — пояснила Надея. — Не серчай на него.

Нежданка молча закивала, рот у нее был набит курицей. Как можно было обижаться на Ваньку, который и на службе в Граде про нее не забыл.

— Вот еще что важное тебе сказать надобно, — снова вспомнила Надея. — Реку зимой по льду в любом месте перейти можно, но ты ж все-таки до переправы ступай. Там санями все укатано, и дорога на том берегу дальше продолжается. А на дикий берег выйдешь — по горло в снегу застрянешь, не пройдешь.

Надея молча подсунула Неждане пирог с капустой. Не известно, когда теперь еще поесть доведется. До Медоваров, почитай, два дня пути.

Как же ей хотелось уберечь эту девочку от всех напастей. Как бы хотела Надея сама пройти за нее этот сложный путь. А ведь даже проводить через лес не сможет — уж ноги не те стали, не протопает она столько, только задержит ее в дороге.

Нежданка за свои тринадцать лет ничего, кроме Поспелки не видела, а люди разные по ту и эту сторону реки живут, к ним ко всем подход нужен — кого-то лучше по большому кругу обходить, а кому и довериться можно, — трудно одной через снега путь держать.

Пока Нежданка пирог жует, решила Надея еще немного рассказать, хоть как-то к дороге подготовить:

— Ты как из трактира утром уйдешь, можешь на сани кому подсесть, чтоб до переправы довезли, я тебе пирогов дам — что сама съешь, а чем и за проезд расплатишься.

Еще пирогов? На санях? У Нежданки уже дух замирал от будущих приключений. Она как будто и забыла, что княжьи люди едут, чтоб на плаху ее тащить, а хмельная толпа и так готова растерзать прямо здесь, в Поспелке.

— Наши, правобережные, все шубы мехом наружу носят — торопилась рассказать Надея, больше черные да бурые, — к нашим в сани не садись, они по делам на тот берег скатаются, да скоро обратно сюда вернутся. Будут тебя искать — будут у них первым делом спрашивать. Да, и врать нашим начнешь, обман быстро вскроется. Скажешь, что ты Прекраса из Небылиц, а тебя допытывать начнут: А с какого двора? А того знаешь? А этого?

— Как же тогда? — сдвинула бровки Неждана. — Пешком все ж-таки лучше идти?

— В чем-то лучше… — согласилась Надея. — Но далеко. И долго. Пока идешь, всем глаза намозолишь, мало девчонок в такой путь зимой отправляются, все тебя примечать станут.

— Левобережные сани выбирать? — наконец, догадалась Неждана.

Надея кивнула и добавила:

— На левом берегу тулупы мехом внутрь шьют, да по шкуре снаружи вышивками украшают. Увидишь семью в такой одеже, к ним попросись. Чем светлее тулуп и ярче на нем вышивка, тем дальше люди от реки живут — лучше таких выбирай. Уедут они в свою глухомань на север, кто их там про тебя спрашивать станет.

— Ладно, побегу я с дедусем попрощаюсь, шубку и валенки прихвачу да платком повяжусь, — дожевала пирог и подскочила Нежданка.

— Что ты! Не ходи! — ухватила ее за руку Надея. — Нету уже пути назад, ты и через двор не проберешься. Найду я тебе одежу теплую, чай троих детей вырастила, все в дому есть — и шапки, и валенки.

— Как же я дедусю не скажу? — потихоньку вытягивала руку от соседки Неждана. — Подумает он, что бросила я его.

— Да, ничего он не подумает, не понимает он уже, — попыталась возразить Надейка.

Она с тревогой кидала взгляды за окно — начинало смеркаться, надо торопиться.

— Все он понимает! — с жаром бросилась защищать Василя Неждана. — Он иногда мне моргает, когда я с ним разговариваю.

— Да — да, — закивала Ванькина мать. — Не то я сказать хотела. Ничего он плохого про теб не подумает, знает дед, как ты его любишь.

— Как же он с Сорокой останется? Уморит она его. — Нежданка пустила слезу, да такую детскую, горючую — сиротскую.

— Он бы хотел, чтобы ты спаслась, — Надея уже заметно нервничала, время утекало, как вода сквозь пальцы. — Вон хоть Ероха его заберет, у Василя детей взрослых — двенадцать душ, кто-нибудь да подхватит старика. Уговор был семейный, что Влас с Дареной деда досматривать будут, за то им его изба достанется. Но, коли так жизнь повернула, то заберут его в другую семью, уж не бросят отца старого.

— Почему ж они раньше… — задохнулась от возмущения Нежданка.

Да, как ей объяснить, что одного Василя давно бы уже забрали от Власа с Сорокой, все боялись ее, ведьмину девчонку, в дом пускать. А куда дед — туда и она потянется, увяжется, как ниточка за иголочкой, будет бегать по сто раз на дню — не избавишься.

— Не вертайся домой, поздно уже, по темноте через лес пойдешь, — умоляюще попросила Надея.

— Я быстро, — шепнула Неждана и скрылась в сенях.