Неждана (СИ)

Позвал от печали Колобуда и Рогозу, распили братья два бочонка хмельного меда, вроде полегчало.

Колобуд, как захмелел, умолял Прозора зятя своего Звонило к врагам каким отправить для подрывания чужих устоев. Не простил еще Прозор главному виночерпию свистульки и девчонку, да Ваньку-лопоуха, в просьбе сей отказал. Пусть ужо по гроб жизни теперь с Мудозвоном своим мытарится — заслужил то братец Колобудушка.

Глава 40. Змеюка Горыновна, или Откуда у злодейства три головы

Пришлось Славке обрядиться на праздник в шелка цвета морской воды. Не потому, что Морица так хотела, сама решила.

А та уж и заставляла няньку — рьяным быком напирала, и просила по-дружески, как собака преданная хвостом виляла. Уговаривала малую — мудрым вороном мозг клевала. Потом лисой вилась, с разных сторон заходила — льстила да нахваливала красоту девичью. В миг та лиса ястребом оборачивалась, начинала с высоты полета своего заморского снова клевать обидно — сравнивала с Цвелизованными землями дремучесть родных краев.

Чувствовала Нежданка, что не к добру все это, есть у Морицы-мокрицы в том свой интерес, коли столько личин она готова на себя примерять за-ради няньки. Уж знала Славка этот легкий прищур змеиный — прячет Морица так мысли свои темные, ледяные, от студеного сердца, за речами яркими пламенными да жгучими. Так чадит тот огонь, что факел в воду опустили — Нежданка чувствовала гарь и дым, мурашка по коже бежала — ее не обманешь.

Ох, что-то будет на пиру…

Сказывал дед Василь много сказок про то, как богатыри русские со Змеем Горынычем бились, да побеждали. Рубили добры молодцы головы змеиные все до единой — подчистую, да с победой домой возвращались героями.

Что ж для девок никто сказочки не сложил, как ворога одолеть, коли он княжной нарядной глаз змеиный щурит, не огнем палит, а речами каверзными все живое вокруг себя выжигает? И мечом махать нельзя, а выстоять надобно. Родилась хоть одна девка в крестьянской избе, чтоб такую Змеюку Горыновну одолеть смогла и головушки своей не сложила?

Да, выбора-то у Славки особо не оставалось. Вот и попробует сразится она, да не в чистом поле в открытую, а в резном терему, в хоромах расписных, не мечом, а разумом. Коли жива останется, так уж грамоте обучится, да на бересте процарапает ту сказочку другим девкам, — не в назидание, как водится, а за-ради дружеской поддержки.

Само сложное было в том, что иногда Нежданка княжну Морицу понимала и даже жалела — видела, как любви той родительской не достает, особенно материнской. От того и творит девка разное — иногда шутит, как дитятко, не зная, чем позабавится, тоску разгоняет, а иногда прямо злодейства такие выворачивает — об том чернавки меж собой тихонько шепчутся, да Нежданка уж слыхала — чуткий слух у нее.

Знает уж теперь сказочница из Поспелки, от чего у зла змеиного три головы — сама недавно придумала, на Морицу-мокрицу глядючи.

Первая башка — от родительской нелюбви, от невнимания проклюнулась. Все бы можно было поправить, коли б другая любовь сильная ту беду перебила.

Да, со взрослой любовью, видать, тоже у княжны не сложилося, а то уже двойная беда — уже о двух головах Змеюка Горыновна. Злом живое вокруг себя палит, глядит завистливо, радости чужие губит.

А где две, там и третья голова быстро нарастет, еще одна злая пасть ощерится — то уже от народного недовольства, от ненависти людской оборону держать. Первые две башки зла натворят, и уж все вокруг боятся да лютуют. А ненависть, — знамо дело, лучшее пропитание для разных чудищ, они от них растут быстрее, чем сугробы снежной зимой.

Да, коли даже понимать, отчего и как так получается, все равно уберечь себя от Змеюки Горыновны еще надумаешься — как.

Глава 41. Море волнуется раз, или Царь-ягода на кончике степного кинжала

По другой причине сама Нежданка то решила — в шелках на пир пойти. Нянькино платье уже так выглядело неказисто от радостной возьни с малыми детьми — там носом в тебя сопливым уткнутся, тут ладошки в ягодах оботрут.

Обещала ей княгиня новых рубашек, да не сейчас же об том думать, когда столько гостей на пир понаехало, не до того Рогнеде, а Славке и напомнить неловко.

Поверх платья темно-голубого шелкового накинула девчонка платок с лебедями, серебром расшитый, укрыл он ее хрупкую фигурку почти до пояса — хитро обернулась, как продолжение платья получилось — сама Царевна-Лебедь вышла из вод морских, не иначе.

Про себя решила, что уж выдержит она как-нибудь те мучения, недолго, поди, княжичи малые за столом праздничным просидят — опять устанут от гостей, спать запросятся рано. Обещала она им перед сном продолжение сказки про Жар-птицу рассказать, так они уж того ждут-не дождутся.

Князь Владивой распорядился народу столы на ярмарке поставить — пусть весь Град пирует. По первости хотел он, чтобы все за тем столом общим собрались — и люд простой, и родня княжеская.