Нежеланные часы (ЛП)

— Я понимаю. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб, убирая ее длинные волосы. — Я... я не могу объяснить, почему вел себя, как осел, и я извиняюсь за то, что был большим засранцем; это заставляет меня чувствовать себя одним из тех придурков, которые обращаются с женщиной как с дерьмом. Я не тот парень.

Ее карие глаза задумчиво смотрят на меня.

— Если ты будешь вести себя, словно тебе плевать на все, то можешь стать одним из таких парней.

Эта отрезвляющая мысль заставляет меня задуматься.

Она права, я могу стать одним из этих парней. Придурком, который всегда заставляет свою девушку чувствовать себя бесполезным куском дерьма. Унижает ее. Принижает. Извиняется до тех пор, пока это не станет циклом, из которого ни один из них не сможет выбраться.

Я видел, как спортсмены, с которыми я провожу большую часть своего времени, делают это все время. Спортсмены с избытком тестостерона и адреналина в крови, вымещающие свое беспокойство на женщине, с которой они встречаются или трахаются.

Был свидетелем множества публичных драк. Девочки плачут по углам, утешаемые друзьями. Футболисты швыряются пивом, затевают драки. Позируют перед своим подружкам.

Это отстой.

Чувство смущения и стыда охватывает меня, когда я понимаю, что и я сделал это. Спорил с Джеймс и ее соседкой по комнате Эллисон на вечеринке.

Из-за моей проклятой гордости.

— Я никогда не думал, что у меня когда-нибудь будет девушка. Так что я не знаю, как с ней обращаться.

— А как бы ты хотел с ней обращаться?

— Понятия не имею. Может …

Вот так.

Я провожу рукой по ее волосам, пропуская длинные шелковистые пряди сквозь пальцы.

— Вот так.

— И как тебе это?

Потрясающе. Это чертовски потрясающе.

— Зик?

Я по-прежнему не отвечаю.

— Если ты когда-нибудь сделаешь что-нибудь подобное тому, что сделал со мной в библиотеке, ты больше меня не увидишь. Это твой шанс искупить вину.

— А если я сделаю какую-нибудь глупость?

Ее глаза улыбаются.

— Ну, это само собой разумеется; ты ведь не сможешь удержаться от некоторых вещей, правда? Просто ты такой, какой есть. Я говорю о том, чтобы позорить меня на людях, обращаться со мной как с дерьмом из-за твоей гордости. — Вайолет поднимает ладонь и проводит ею по моей небритой челюсти. — И я-я хочу, чтобы ты был верен мне.

— Отлично.

— Не только физически, Зик. Любой может держать его в штанах, если постарается. Я говорю об уважении ко мне, даже когда мы не вместе.

— Ты говоришь о том, чтобы не позволять цыпочкам хватать мое барахло?

— Девушки так делают?

Она шутит? Как она могла этого не знать?

— Ну, да.

Она хмуро смотрит на меня.

— Вайолет, ты же понимаешь, что я всего лишь завоевание для большинства девушек, которые флиртуют со мной, а не реальный кандидат на отношения, верно?

— Д-девчонки всерьез хватают твой... ну, ты понимаешь?

— Член? Угу. На вечеринках и все такое, это все борцовские синглеты. Очевидно, что через него можно увидеть все во всех деталях, и некоторые девушки считают, что это приглашение начать распускать руки. Я не знаю, почему кто-то считает, что хватать чувака за яйца через джинсы сексуально. — Я моргаю, глядя на нее. — Если только это не ты. Ты можешь взять их в любое время, когда захочешь.

Она хихикает.

— Я не буду хватать тебя за яйца.

— Эй, эй, эй, не принимай поспешных решений, — поддразниваю я, ухмыляясь.

Вайолет перестает улыбаться, внезапно становясь серьезной. Кончики ее пальцев нежно касаются моих губ.

— Тебе когда-нибудь говорили, какой ты красивый?

Нет.

Случайные девушки говорят мне, что я сексуален. Мне говорят, что я симпатичный, когда мои товарищи по команде стебутся надо мной. Моя мать говорит, что я привлекательный, в тех редких случаях, когда она проводит отпуск и требует, чтобы я вернулся домой.

Красивый? Это впервые.

Красивый звучит гораздо лучше.

Гораздо лучше всего остального.

Она не просто называет меня красивым, она…

Черт, я не знаю, что, черт возьми, я говорю; Вайолет превращает меня в гребаного слабака. Раньше я был крутым, а теперь говорю о чувствах и прочей ерунде. Скоро она заставит меня держать на руках детей и работать волонтером со стариками.

Все что угодно.

Я сделаю это.

Я бы сделал это только для того, чтобы увидеть, как загораются ее глаза. Я бы сделал это потому, что когда ее маленькое, стройное тело прижимается к моему, мое загорается. Я мог бы привыкнуть к этим чувствам, мог бы получать кайф теперь, когда я знаю, как быстро бьется мое сердце, когда она рядом.

— Вайолет, — выдыхаю я.

— Мм?

Я позволяю ладони скользнуть по ее плечу, вниз по руке, по рукаву свитера. Беру ее ладонь и прижимаю к своей груди, к своему сильно бьющемуся сердцу.

Безмолвно.

Вайолет сдвигается, отстраняясь. Сев, она забирается ко мне на колени, лицом ко мне, и устраивается по обе стороны от моих бедер. Скользит ладонями вверх по моим твердым мускулам, затем вниз по торсу, хватаясь за край моей толстовки с капюшоном. Засовывает руки внутрь. Подтягивает подол над моим прессом. Мы делаем это вместе. Под ним на мне обрезанная рубашка, и за короткое время мы ее тоже снимаем.

Вместе.