Нежеланный рейс (СИ)

Прикрыла глаза рукой, якобы склонив голову в сильнейших раздумьях. Нагло задрала подол юбки и начала лихорадочно листать шпоры. По кабинету пронесся шелест, на который я, увы, не сразу обратила внимание.

А когда обратила, было уже поздно. Встав со своего места, преподаватель, прихрамывая, целенаправленно шел в мою сторону.

Сердце грохотало, словно сумасшедшее, норовя разорвать грудную клетку. Такую порцию адреналина мне еще не приходилось ощущать в себе. Едва широкая ладонь опустилась на мои записи, как я замерла, затаив дыхание.

А дальше… и вовсе была готова упасть замертво, потому что вторая рука бесцеремонно потянулась к моей юбке и задрала ткань вверх, оголяя ноги.

**

Глава 6

На планерке сегодня все как обычно, кроме моего спокойствия. Сейчас оно напускное.

Едва я зашла в этот кабинет, как все мое внимание приковалось к двери в углу, где за стеной шло собрание у пилотов. Еще минут десять, и они присоединятся к нам.

Перед тем, как усесться за длинный стол, я прошла обычную процедуру, без которой не допускают на собрание: проверка униформы, внешнего вида, ногтей и прически, наличия сменной формы на время сервиса (в нашем случае специальная жилетка), сменных туфель на низком каблуке, пилотки. Те, у кого в досье заявлено плохое зрение — предъявляют очки в твердом чехле. Все стандартно.

Затем второй этап — каждый из нас проходит короткий устный тест. Старший бортпроводник задает вопрос, касающийся техники безопасности, процедур эвакуации, медицины и т. д. Любой вопрос из тех, что мы проходили в авиаколледже. Это делается для того, чтобы бортпроводники освежали свои знания, всегда были в тонусе и в случае непредвиденных ситуаций могли среагировать четко по алгоритму в голове.

Только после этого мы могли усесться за стол, тихо переговариваясь между собой, пока не начнется сама планерка.

На планерке тоже все привычно: распределение позиций и обязанностей на полет, специфика направления, кто ответственный за кухню, кто за бар, кто раздает игрушки детям, а кто сегодня ответственный за пилотов.

Мне сегодня «посчастливилось» получить последнее, а это значит, что помимо всех основных обязанностей я буду время от времени бегать в кабину пилотов, носить им воду, кофе, чай, обед и носиться по любому их приказу. На самом деле это абсолютно не напряжно. Наши мужчины редко даже чай с кофе просят, чаще всего им в принципе некогда, а если полет длительный, то вызывают к себе чуть ли не всех по очереди, чтобы просто пообщаться. Им скучно, а нам небольшая передышка и возможность понаслаждаться видами.

Вот только сегодня командир корабля значится Северов В.А., и я не знаю, как смотреть ему в глаза, после всего того, что произошло в его кабинете на том зачете… Зачете, который я провалила со всех сторон. С того дня мы с ним даже не виделись. Прошло полгода, но все ощущается, как вчера, и нервы напряжены до предела.

— Так, за дьюти фри (Duty free — товары беспошлинной торговли на борту, — прим. автора) ответственный Алексей, — старшая Лариса кивает приятному стюарду с голубыми глазами.

Он не особо воодушевлен новостью, но отказаться не в праве.

— Конечно, — протягивает руку, получая ключи от тележки с товарами.

Не смотря на возможность заработать комиссию, дьюти фри мало кто любит. Куча специфических инструкций, головная боль и задержка на кассе после рейса вам обеспечены.

— На борту значится инвалид… Так, сейчас посмотрю… Незрячий, 46C, без сопровождающего в полете. Анжелика за него отвечаешь. Также есть несовершеннолетний без родителей, за него отвечает…

Я подавила легкий зевок, встать пришлось ночью, потому что рейс утренний. Волосы были стянуты в слишком тугой пучок, теперь кожа неимоверно чесалась, я то и дело пролезала между прядей и начесывалась кончиком карандаша, боясь пальцами изуродовать прическу.

Но вот, наконец, притягивающая магнитом дверь распахнулась и в кабинет вошли пилоты.

Северов словно знал где я сижу, потому что наши глаза молниеносно встретились. Я почувствовала, как начала заливаться краской, поэтому быстро опустила глаза, разорвав контакт. Но успела заметить детали, из которых складывался для меня его образ: легкая щетина, хмурый взгляд из под густых бровей, темные, как ночь, глаза. Губы сжаты в тонкую линию, но я помню, что они мягкие и чувственные. Я не видела его целых полгода, но помню его губы на вкус…

От воспоминаний во рту пересохло, я принялась лихорадочно писать что-то в блокноте. Что-то явно на незнакомом языке.

…- будем лететь на высоте десять тысяч метров… длительность полета… температура за бортом… — до меня доносились лишь обрывки фраз, настолько громко грохотало мое сердце и шумела кровь в ушах.

Да что же это такое…

— Эй, да что с тобой? — спросил Алексей, когда пластиковый стаканчик упал на пол в третий раз. Во время полета все валилось из рук, глаза то и дело смотрели в сторону носа самолета.

— Эээ, да просто задумалась…

— Соня, про пилотов не забыла? Все поели, кроме них, — напомнила Лариса.