Нежелательные элементы

Вот эта его вечная проклятая нерешительность и вызвала первую размолвку с Триш. Они сидели как-то за своим излюбленным угловым столиком в кафе, сидели над пустыми чашками, и оба мрачно молчали. (В те дни они редко куда-нибудь ходили — разве что время от времени перекусить в ресторан, выпить кофе или коктейль, если у него появлялись деньги. Он до одурения сидит над учебниками, говорил он Триш, что было правдой. Она принимала это как должное, казалось, даже с полнейшим безразличием.) Однажды она все-таки вытащила его на люди, повела на выставку картин учащихся художественного училища, и он топтался там, глядя на таинственные завихрения и всплески красок на холстах. Несколько картин ему понравилось — реалистические полотна, пейзажи и обнаженная натура, но остальные просто сбили с толку, он так ей и сказал. Она пожала плечами, слегка улыбнулась и даже не попыталась ничего ему объяснять. Он сначала забыл спросить: а ее-то картины там тоже были? Сразу не спросил, а потом уж не решился.

Триш поболтала кофейную гущу на дне чашки и бросила:

— Чего мы ждем?

Он сделал вид, что не понял.

— О чем ты?

Она поставила чашку.

— Ты знаешь о чем.

— М-да, ну, а мы абсолютно убеждены, что это необходимо?

— Это после шести-то недель? Груди набухли, тошнота по утрам, вам нужны еще симптомы, доктор?

— Видишь ли, я пытаюсь все уладить. Не волнуйся.

— Я уже месяц от тебя это слышу. — Она посмотрела на него своими зелеными, кошачьими глазами. — Ты воображаешь, что, если перестанешь об этом думать, все пройдет само собой?

Он вспыхнул.

— Ничего подобного. И ты это прекрасно знаешь. Я волнуюсь не меньше твоего.

Она зло рассмеялась и с намеренной резкостью сказала:

— Ну-ну, приятель, все-таки меньше моего. Ведь не у тебя в животе растет незаконное чадо.

Он украдкой огляделся: не слышал ли кто-нибудь за соседним столиком, а она, перехватив его взгляд, рассмеялась еще громче холодным, колючим смехом и встала, резко отодвинув стул.

— Идем, — сказала она. — Я устала.

Я тоже устал, подумал Деон. Бог свидетель, как я устал от всего этого. Выход один. Ну и пусть, ну и будь что будет.

Он сидел в «фиате» — пришлось попросить машину у Робби ради такого случая — ярдах в пятидесяти от начала Гардения-роуд. Сначала он остановился на углу улицы, прямо под фонарем, но больше минуты под этим ярким светом не выдержал, потому что чувствовал себя, точно преступник на допросе с пристрастием, ну совсем как в низкопробных американских детективах, на которые они с Триш ходили время от времени. Поэтому, оглядевшись, он подал машину назад, в тень, выбрав место так, чтобы просматривался угол улицы.

Он сидел и ждал, надеясь лишь, что все будет в порядке. Эти подонки взяли-таки его на поводок. Им словно удовольствие доставляло смотреть, как человек, точно подопытная крыса, извивается под действием электрошока.

Сначала он должен был снова идти на поклон к главному у них, которого ему тогда назвал Робби. Этот тип (он оказался компаньоном вполне законной и процветающей фирмы, если судить по названию и сверкающей, новехонькой мебели у него в конторе. Интересно, зачем он этим занимается? Ради денег? Тайные страстишки: женщины, биржевые спекуляции? Непроницаемая физиономия под аккуратно зачесанными седыми волосами не говорила ровным счетом ничего) был импозантен и корректен, не придерешься.

Он полагает, что эта маленькая проблема будет, о, конечно же, будет решена. Но самое лучшее, старина, все-таки потерпеть денек-другой. Прежде всего успокоим страсти, а? Ха-ха-ха! Потерпим денек-другой, и все будет в самом лучшем виде.

Да, и вот еще что, старина, хотя обстоятельства и несколько, м-м, изменились, их прежнюю договоренность насчет больницы и так далее можно считать остающейся в силе, ну, разумеется, при условии, что больше не последует имевших место глупостей, ничего подобного в этом духе. Взгляд его метнулся в сторону секретаря, вошедшего в кабинет, он улыбнулся одними губами и, обращаясь к Деону, заметил, что был рад снова видеть его у себя сегодня, в случае нужды пусть непременно звонит ему, — ха, ха! — а засим всего самого хорошего, старина, всяких благ.

Тем не менее ждать его заставили целую неделю, а никакие мольбы не действовали на того, с кем он говорил по телефону. А затем цену подняли на пять фунтов.

Он и спорить не стал — а то вдруг поднимут еще на пять. Наконец ему нехотя назначили день и велели прислать девушку («без провожатых, договорились?») с деньгами на Гардения-роуд. Это было во вторник, три дня назад, и он торчал тогда здесь, мучаясь неизвестностью, но счастливый, что хоть дело сдвигалось, счастливый, что все идет к концу.

Через каких-нибудь пять минут Триш показалась на углу.