Нежная дикарка

— Пожалуйста, Маршалл, не надо. Он этого не стоит.., оставь его в покое.

— В чем дело? — В голосе Грега звучало искреннее недоумение. — Тут нам обоим хватит.

Тихо выругавшись, Маршалл попытался оторвать от себя руки Келси:

— Уйди с дороги, Келси! Я не хочу, чтобы тебе досталось. — Его глаза, твердые как сталь, были устремлены на Грега, и впервые по лицу юноши пробежала тень сомнения.

— Ладно, порядок. — Он сделал шаг назад. — Она твоя. Я ведь тебе ничего не сделал, правда, Келси?

— Нет, нет, ничего, — запинаясь от испуга, подтвердила она. — Прошу тебя, Маршалл, это мой праздник. Не порти мне день рожденья. Грег уже уезжает.

— Это правда? — зловещим шепотом спросил Маршалл, и лицо Грега побагровело. Он не привык, чтобы ему приказывали; с детства избалованный богатым отцом, он впервые был вынужден кому-то подчиняться — и воспринимал это как страшное унижение.

— Пожалуй, да, — угрюмо проронил Грег, пятясь назад, и чем больше увеличивалось разделявшее их расстояние, тем больше у него прибавлялось храбрости. — Я-то могу и подождать.

Она будет рада-радешенька приползти ко мне на брюхе, когда ты с нею покончишь.

Келси услышала, как затрещала рубашка Маршалла; рванувшись вперед, он почти отбросил Келси в сторону. Грег, однако, предвидел, что соперник отреагирует на его слова таким образом. Он обратился в бегство, двумя прыжками пересек лужайку и скрылся за домом. Через несколько секунд до них донесся рев его спортивного автомобиля, промчавшегося по дороге, а потом шум двигателя заглушила музыка.

Келси, вся дрожа, не сводила глаз с угрюмого лица Маршалла. Все произошло слишком быстро, и безобразная грубость Грега расстроила ее так, как она и представить себе не могла.

— Ладно, пошли в дом. Я принесу тебе бренди.

Она послушно прошла за ним в дом, он быстрым шагом провел ее через комнаты, где толпились гости, и они оказались в маленькой пристройке, раньше служившей ее отцу местом уединения. Происшедшее совершенно ее обессилило.

— Посиди здесь, я сейчас вернусь. — Он усадил ее в старое кресло и вышел, захлопнув за собой дверь, но буквально через минуту вернулся с бокалом, почти на треть наполненным чистым бренди. — Пей.

Не в силах спорить, она повиновалась. Когда огненная жидкость обожгла ей горло, она от удивления поперхнулась и беспомощно закашлялась, но едва она перевела дыхание, как Маршалл снова поднес бокал к ее губам и не отнимал, пока она его почти не осушила.

— Извини за рубашку, Маршалл. — Нервная реакция и выпитое бренди настроили ее на легкомысленный лад, и она тупо уставилась на его обнаженную грудь, видневшуюся из распахнутой рубашки.

— Ничего страшного, всего несколько пуговиц, — ласково ответил он и осторожно приподнял пальцем ее подбородок. — Как ты?

— Ничего, — пробормотала она, с трудом шевеля побелевшими губами.

— Жаль, что ты не дала мне ему двинуть как следует. — Его голос вдруг переменился и стал угрюмым. — Ему очень требуется хорошая встряска. Ну, что ты теперь намерена предпринять?

— Что? — Она не могла думать; ее мозг, казалось, превратился в кусок льда.

— Я насчет Грега, Келси. Что ты собираешься предпринять? Он тебе теперь на работе проходу не даст, — терпеливо объяснял он.

— Да, пожалуй, ты прав. — Она посмотрела на него затуманенными глазами. — Я не могу туда вернуться. Чтобы я еще раз с ним встретилась.., да никогда в жизни! — Она вздрогнула, вспомнив озверевшее лицо Грега, извергающего на нее свои сальности. — Я могу найти другую работу; его отец не единственный на свете, кто занимается дизайном интерьеров.

— Нет, конечно, но надо подумать и о другом. — Он говорил спокойно и неторопливо.

— О чем? — Она подняла на него удивленный взгляд. — О чем еще нужно подумать?

— Стоит ему начать поливать тебя грязью в определенных кругах, и твоему доброму имени конец, — бесстрастным голосом объяснял он. — Он уж постарается сделать так, чтобы не осталось ни единого человека, сомневающегося в том, что ты моя любовница.

Маршалл был прав; когда это до нее дошло, она широко раскрыла глаза и залилась краской.

— Ну и что?

— А то! — Впервые с тех пор, как они вошли в эту комнату, он стал более или менее походить на себя. — Не говори чепухи.

— Что ж, даже если ты прав, тут уж ничего не попишешь, так ведь? — со злостью ответила она. — Мне остается только переждать эту бурю и верить, что людей, которые меня по-настоящему знают, не удастся сбить с толку какими-то сплетнями.

— Какой же ты все-таки иногда ребенок! — Он сердито посмотрел на нее. — Неужели ты всерьез думаешь, будто кто-нибудь хоть на секунду усомнится в услышанном? Так не, бывает, Келси, тем более что среди женщин обо мне уже сложилось вполне определенное мнение.

— И совершенно понапрасну, — кисло сыронизировала она, и он таинственно улыбнулся:

— Рад, что ты уже отходишь. Да, между прочим, именно так, совершенно понапрасну. Достаточно мне один раз появиться на людях с какой-нибудь женщиной, и все считают, что я уже полгода как с ней сплю. Обычно в тех кругах, где я вращаюсь, этому не придают значения, но я не хочу, чтобы предметом подобных сплетен оказалась ты.