Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)

Страдал Дерлок много. В основном физически. Тяжелые схватки и походы здесь не при чем — они привычны для всякого воина. Но было и другое. В горах правят старейшие. Дерлок мог водить воинов своего клана в бой, его имя могли славить на пирах и у костров, но однако в повседневной жизни он обязан был полностью подчиняться главе рода. Старый лорд Босуорт, мягко говоря, не одобрил связи сына с гранаской королевой. То, что в долине считалось едва ли не извращенной формой чести, здесь, в горах, сохранило свой первоначальный смысл и значение.

— Ты опозорил род! — гремел под закопченными сводами общего зала голос отца. — Ты опозорил королеву. Тебе нет места среди нас!

Самые страшные слова для любого члена клана, будь он хоть трижды героем, были произнесены. Дерлок тяжело встал, желая возразить. Но эта гранарская привычка из низины спорить со старшими еще больше разозлила лорда Босуорта. К несчастью, из молодых воинов, ушедших воевать в долину, Дерлок был во владениях рода один. Он лишь ненадолго заглянул домой, направляясь вместе с войсками королевы на запад преследовать отступающих беотийцев.

Клан поступает по старым обычаям, а Дерлок оказался дважды виновен: виновен в бесчестье рода и в попытке оспаривать приговор. На него накинулись все, кто находился в зале. Его били чем попало и даже выхваченными из очага не догоревшими поленьями.

Через два дня авангард гранарской армии наткнулся на его тело у серого валуна на вершине холма, указывавшего направление на север. Таких отметок в горах было немало, и по ним путники определяли дорогу. Дерлок был привязан лицом к тропе, чтоб все могли видеть, какая участь постигает нарушившего законы клана. Именно здесь должны были следовать войска гранарцев, незвано пришедшие в горы. Для них и для их развратной королевы предназначался этот немой символ.

Хельви плакала. Как она рыдала при виде того, что они сделали с ним! Именно в тот момент Дерлок полюбил ее. Не тогда, когда неделю назад в пустой придорожной харчевне, где остановились на отдых войска, брал ее на сеновале. Они оба выпили забродившего меда. Кажется, она попробовала этот коварный напиток впервые и совершенно захмелела. Ей было весело и интересно знать, что дальше? Ему — еще более интересно, чем королевы отличаются от простых крестьянок. Оказалось — ничем. Такие же руки, ноги, грудь. Только глаза… Она их все время закрывала. Дерлока раздражал ее взгляд: «Черт возьми! нельзя же все время думать! Расслабься, девочка. Я и так все сделаю за тебя».

Теперь выходило — отличается. Хельви во всем произошедшим с ним винила себя.

— Дикари. — процедил граф д’Орсини, обрезая веревки и помогая другим воинам снять Дерлока с камня.

— Они не дикари, Симон. — тихо, но твердо произнесла королева. — Они все понимают правильно. Только не умеют выразить этого менее жестоко.

Босуорт был благодарен ей за эти слова. Он никогда не предавал свой клан, и продолжал любить сородичей, даже если они отвернулись от него.

— Со мной поедут только воины-горцы. — сказала королева, вставая с колен. — Мы должны отвезти тело Босуорта в его поместье и навести там порядок. Потом вернемся. Остальные продолжают двигаться к Каерсиди. Походным маршем, чтоб мы сумели вас догнать. — добавила она. — Командуйте, д’Орсини.

От войск отделилась значительная часть — не менее семи отрядов горцев, представлявших разные кланы, но подчинявшихся Дерлоку. Это были молодые воины, ушедшие на равнину вслед за Босуортом. Им сильно не понравилось то, что родичи сделали с их предводителем. Каждый, глядя на серый камень, видел там себя. Не из-за королевы, конечно, а из-за того, что нарушив вековой обычай, они вступили в армию Гранара и воевали с Беотом на стороне долинных жителей.

В обществе этих угрюмых людей, становившихся разговорчивыми только после третьей кружки джина, Хельви и отправилась в сторону перевала Мак Дуй к поместью Босуортов. Перейдя с шага на легкую рысь, горцы затянули хриплыми голосами песню, старо-сальвский диалект которой с трудом понимала даже королева:

Семеро вышли навстречу смерти.

О Каерсиди, Каерсиди!

Семеро сильных и благородных,

Был среди них и божественный Бран.

Хельви не взяла с собой обычной охраны, подчеркивая тем самым, что полностью доверяет воинам Дерлока. Она считала себя королевой всех гранарцев, независимо от места их жизни: высоко в горах или в долине, у Северного моря или на южном побережье. Государыней всех сохранившихся осколков великого Мансальвата, разметанных судьбой и с течением времени ставших такими непохожими друг на друга. Посмотреть на д’Орсини или папашу Ламфа, или Лоше Вебрана — вон какие черные! В южном Гранаре фаррадцы веками портили кровь. А сама Хельви? Ее отец, дед, дядя? Да в них за версту видно северных варваров, этих морских грабителей с островов! В кого у нее, спрашивается, такая белая кожа и волосы? Западная Сальва — тот же Беот. Только здесь, в горах, сохранились чистые потомки древних монсальватцев. И тем горше для Дерлока было сознавать, что жители долин считают его народ почти дикарями — грубыми и жестокими.