Нежная мятежница

— Я и сейчас такой, — неожиданно поспешил заверить он. — Ты же не хочешь, чтобы я стал вдруг приверженцем всех принципов морали, не так ли? Нет, я знаю. Иначе нам пришлось бы заниматься любовью исключительно в полной темноте, в соответствующей одежде, которая позволяла бы соприкасаться нашей коже лишь в тех местах и тогда, когда без этого уж совсем нельзя обойтись… Ой! — прервался он, поскольку Рослин довольно чувствительно его ущипнула. — Я вовсе не дразню тебя, дорогая, — продолжил он, усмехнувшись. — Именно так было бы у вас с Вартоном, если бы тебя угораздило оказаться в его постели. Конечно, он мог бы скончаться на месте, если бы… Ай! Все, все… Хватит же щипаться.

— Тогда будь серьезным.

— Но я и так более чем серьезен, девочка моя. — Пальцы Энтони скользнули по ее волосам, играя скрепляющими их булавками. Взгляд был устремлен прямо ей в глаза, проникая, казалось, в самую душу. — Нас что-то соединило уже в тот самый первый вечер, когда мы неожиданно оказались рядом и увидели друг друга при лунном свете. Я понял это, когда взглянул на тебя, и мне стало трудно дышать. Если бы ты знала, как мне хотелось, чтобы ты стала моей прямо тогда, в саду Крэндалов. А что ты чувствовала, любимая?

— Я… я жалела о том, что не могу стать твоей.

— Правда? — нежно произнес Энтони, и кончики его пальцев защекотали ее щеки и губы, едва-едва их касаясь. — А сейчас ты хочешь меня?

— Я всегда тебя хотела, Энтони, — прошептала Рослин, обвивая руками его шею, — но боролась с собой. Я боялась, что никогда не смогу доверять тебе до конца.

— А теперь веришь мне?

— Мне ничего не остается другого. Я люблю тебя… даже, если ты меня не…

Он не дал договорить, приложив палец к ее губам.

— Эх ты, прекрасная моя, глупенькая девочка. Ты что, не дочитала до конца письмо моего брата? Все члены нашей семьи знают, что я до безумия влюблен в тебя, хотя я никому из них об этом и словом не обмолвился. Почему же ты до сих пор в этом сомневаешься?

— Ты… ты меня любишь? — едва слышно прошептала Рослин.

— Да разве я позволил бы тебе связывать меня всеми этими условиями, если бы было по-другому?

— Но почему же ты никогда не говорил мне о своей любви?

— Ты не хотела выходить за меня, сладкая, — напомнил Энтони. — Мне пришлось поставить тебя в безвыходное положение, чтобы вырвать согласие. Но и после этого ты делала все, чтобы помешать нашему полному сближению. Поверила бы ты мне тогда, скажи я, что люблю тебя? Подумай, однако, мог бы такой человек, как я, так настойчиво добиваться именно брака, если бы не был влюблен?

— Но, — начала было Рослин и тут же смолкла, обнаружив, что никаких «но» на самом деле нет. Она поцеловала мужа, потом еще и еще, прислушиваясь к радостному ритму своего сердца. — О, Энтони, я так рада, так счастлива! Никогда больше не буду совершать глупости, клянусь…

— Ты можешь совершать глупости… — говорил он в перерывах между поцелуями, — в любое время… когда захочешь… пока любишь меня.

— Я не смогу теперь сделать что-нибудь плохое тебе, если и захочу. А ты?

— Никогда, любимая. Можешь в этом не сомневаться.

Глава 45

— Тебя следует поздравить, насколько я понимаю, — заметил вышедший покурить в сад Николас. Воскресный ужин у Эдвардов вновь собрал весь многочисленный клан Мэлори, за исключением Джеймса. — Кстати, не поздновато ли ты решил обзавестись семьей? Не думал об этом?

— Когда, кстати, ты навестишь наконец Найтон-Холл, Монтьеф? — сухо спросил Энтони.

Николас, не обращая внимания на насмешку, хмыкнул.

— С тех пор как Рослин рассказала Реджине, что ждет ребенка, моя жена только об этом и говорит. Она решила, что и нам надо подумать о втором.

— Выполнить это решение будет трудновато, не так ли, малыш? Как я понял из слов Джеймса, ты изгнан в какую-то конуру.

— О, надолго я в ней никогда не остаюсь, старик. — Виконт старался улыбаться, но было видно, что сохранять спокойствие удается ему с трудом. — Твоя племянница хоть и обладает сумасшедшим характером, но она не бессердечна. А кроме того, она не любит спать одна.

Энтони бросил на него сердитый взгляд. В его голове до сих пор не укладывалось, что их малютка Реджи — взрослая женщина… да еще имеющая недавнего повесу и развратника в качестве законного мужа. Слова Монтьефа о племяннице звучали для дяди как оскорбление. Руки так и чесались от желания залепить Николасу хорошую оплеуху. Но поддайся Энтони своему порыву, пришлось бы иметь дело со всей собственной, ополчившейся на него семьей. Это очевидно. И первая, кто смертельно обидится на него, будет сама Реджи.

— Возможно, когда-нибудь я буду считать тебя стоящим парнем, Монтьеф. Только не сбей дыхание на полпути.

С этими словами он повернулся и пошел в дом. Раздавшийся вслед смех Николаса показался совсем обидным. К счастью, первой, кого он встретил в холле, была Реджина, и плохое настроение, как всегда при виде племянницы, немного улучшилось.

— Ты не видел, случайно, моего мужа, Тонни?

— Лучше бы не видел… Но он в саду.

— Вы что, опять ссорились, да? — сразу помрачнела Реджина.