Нежная ночь Ривьеры

– Ну давай, Зельда, ходи! Передвигай ноги! Шажок, еще шажок! – Сара крепко держала Зельду за талию, приобняв за плечи. Но та все равно то и дело грузно валилась набок, рискуя увлечь Сару за собой. А ведь казалась такой воздушно-невесомой. Но когда Скотт или Джеральд пытались ей помочь, Зельда в гневе отталкивала их руки.

Час назад, ровно в три ночи, к ним в апартаменты отеля – вилла «Америка» еще только строилась – ворвался Фиц. Лицо его было странного оливкового цвета: так проступала бледность сквозь загар.

– Там, там… – стуча зубами, говорил Скотт. – Зельда…Она…

– Что? Она жива? – испуганно спросил открывший дверь прямо в пижаме Джеральд.

– Жива. Но ей плохо. Она лежит и не шевелится. Снотворное. Она выпила слишком много снотворного…

– Посиди в гостиной, я оденусь! – скомандовала Сара, выглядывая из спальни в спешно накинутом халате. Она даже не стала спрашивать, почему Скотт поехал не к врачу, а к ним. Во-первых, боялся огласки: папарацци и так дежурили около их дверей день и ночь. Во-вторых, привык, что Мэрфи играючи решали все их самые трудные проблемы.

Но тут уже было не до игры.

…Зельда в нарядном голубом платье, раскинув руки, лежала в кровати на смятых простынях, ее побелевшее лицо было так ярко накрашено, что напоминало страшную маску. Глаза закатились, казалось, она не дышит.

– Зельда, Зельда, очнись! – бросился к ней Скотт, но Сара отодвинула его в сторону, приложила к недвижимой груди ухо: нет, она дышала! Но пульс на руке был еле слышным.

– Сколько таблеток она выпила? – спросила Сара: жизнь на Юге и трое беспокойных детей – двое мальчишек и дочка – дали ей много разных умений, в том числе умение оказывать первую помощь.

Скотт кивнул на столик рядом с кроватью – там стоял пустой флакон.

– И еще виски, – виновато выдохнул он. На полу у кровати и правда валялась бутылка, из которой вытекла янтарная лужица. – Нет, она выпила не все, там было немного. Я тоже приложился. Потом пошел работать к себе в кабинет. А когда вернулся…

– Ее надо поднять и перетащить в ванную. Дальше я сама! – скомандовала Сара.

В ванной она влила в рот полуобморочной Зельды кувшин воды. Заставила ее вывернуть содержимое желудка. Облила ей голову холодной водой. И Зельда стала оживать. Она выпрямилась, пошатываясь. Брезгливо откинула с лица волосы – от них пахло рвотой. С недоумением уставилась на себя в зеркале: красная помада и тушь размазались по щекам.

– Что это? – спросила у отражения.

– Не волнуйся. Тебе нужно выпить растительного масла! – попыталась Сара довершить начатое воскрешение.

Но Зельда неожиданно дернулась, вырвалась из ее рук:

– Отстань! Что ты понимаешь!

И вдруг горячечно выпалила:

– Он предатель! Подлый предатель! Вот кто! Все мужчины – трусы! Лучше бы он разбился! Поняла? Лучше бы разбился! И убери свое масло, от него рожают евреев!

Тогда-то Сара и поймала впервые этот безумный, блестящий, затягивающий темный взгляд.

Но он сразу потух. Зельда пошатнулась, прикрыла глаза: из нее с этим криком будто вышел весь воздух, Сара еле успела подхватить ее в падении. И до самого утра ходила с Зельдой вверх-вниз по лестницам, не давая уснуть.

Это была тяжелая ночь.

Джеральд и Скотт суетились рядом, и Саре было мучительно видеть, как, не говоря прямо, Фиц делает вид, что все это дурацкое недоразумение, пьяная выходка, ошибка.

Хотя все четверо отлично знали, что у ошибки есть имя. Французский летчик Эдуард Жозан.

Игра вне правил

Сара вспомнила, как увидела их в первый раз: они сидели на пляже: загорелые, только что вышедшие из моря: капли воды переливались на их спортивных телах. Зельда так нежно склонила голову на могучее плечо Эдуарда, а он так крепко обнял ее за талию, что, казалось, воздух искрится от бешеного тока их крови, а вокруг этой пары разлито сияние.

Сара уже слышала разговоры о новом увлечении Зельды, но не придавала им значения. Здесь все в кого-то влюбляются. Но сейчас поняла: возможно, все зашло гораздо дальше обычного.

Эдуард был совсем не похож на Скотта: темноволосый, мускулистый, молчаливо-мужественный. Они познакомились в баре, где отдыхали после полетов французские летчики и куда забрели Зельда с Скоттом. Бармен представил им красавчика лейтенанта, и после довольно неуклюжей беседы – Жозан не очень хорошо говорил по-английски – Скотт сам пригласил его в гости. Эдуард, жадно глядя на зеленоглазую Зельду, с радостью согласился.

Так завязалась эта странная дружба. Скотт наконец получил возможность работать после обеда. А Зельда с Эдуардом – побыть вдвоем. После полудня они уходили на море купаться: оба были прекрасные пловцы. Потом весело обедали, вечером ездили танцевать; иногда Скотт отправлял их на танцульки вдвоем.

Будто не видел, как сверкают золотые глаза Жозана, когда он смотрит на вдруг расцветшую, повеселевшую, бесшабашную Зельду. А может, нарочно поддерживал это увлечение? По крайней мере, так утверждал Хэм, которому Скотт не без мазохистской сладости вывалил эту историю в первую же их совместную поездку.