Нежная обманщица

— Non, я хочу тебе кое-что показать. — Она перекатилась на бок, села и протянула ему листок, который сжимала в руке. В ее глазах светилась надежда. — Посмотри.

«12 декабря 1069 года

Марсель, как всегда, был прекрасен. Целых две недели свободы от ужасного существования в стенах Сен-дю-Лака. Симона наслаждалась жизнью. Жан ее баловал. Маленький Дидье хорошо перенес первую в своей жизни поездку. Похоже, ему понравилось трястись верхом, он дремал почти всю дорогу. Нашим друзьям он очень понравился, нас все уговаривали остаться на Рождество, но ради детей я вернулась. Арман растратил все свои деньги и приехал раньше нас. Он сломал мне два пальца. Теперь до весны мне нельзя будет уехать. О, эта ужасная зима, как я хочу, чтобы ты скорее кончилась!»

Ник посмотрел на Симону:

— Твоя мать?

— Да, — улыбнулась Симона и стала собирать разбросанные бумаги. — Мне еще много читать. Там целые связки. — Симона одернула платье и сияющими глазами посмотрела на Ника: — Правда, чудесно? Как будто она здесь, со мной…

— Я рад за тебя. — Ник удивился тому, с каким спокойствием Симона восприняла рассказ о ранах матери. Он присел на кровать. — Но разве тебя не расстроило то, что Арман избивал ее?

— Конечно, я огорчилась, что он причинил ей боль, — отвечала Симона со странной гримасой. — Но это случалось не раз. Родители страшно ссорились. — Она передернула плечами. — У отца бешеный нрав, а если он рассердится, ему вообще нет удержу, а мама никогда не соглашалась подчиняться ему. Часто, когда они ссорились, я уезжала из дома и часами каталась верхом, иногда одна, иногда с Шарлем.

Ник помрачнел. Раньше он плохо представлял, в каком бедламе прошло детство Симоны, и теперь, получив отчет из первых рук, чувствовал почти дурноту. К тому же ему не нравилось слушать, каким утешением был для Симоны ее нареченный.

На хорошеньком личике жены появилось тревожное выражение. Она положила ладонь на плечо Ника.

— Ты не расстраивайся за Порцию, она умела отвечать на обиды. Недаром у отца не хватает нескольких зубов, а правое ухо не слышит.

Ник удивленно приподнял бровь и фыркнул, не сумев сдержать ироничной усмешки.

— Значит, вот как Арман нажил свои увечья — шрам, хромоту?

Симона сморщила носик, пытаясь вспомнить события своего детства.

— Возможно, но, думаю, дело не в этом. До моего рождения папа участвовал в большом сражении. Сколько я его помню, он всегда так выглядел.

Ник покачал головой и вздохнул.

— Удивительно, что один из них не убил другого. — Слова вылетели у него бездумно, Силона улыбнулась, но тут Ник осознал, какой смысл они могут иметь.

Возможно ли, что Арман дю Рош убил свою жену? И собственного сына? Тогда ясно, почему Дидье не хотел, чтобы Ник расспрашивал Армана о пожаре… И почему мальчик никогда не остается в одной комнате с Арманом… Но зачем человеку убивать своего единственного наследника? Чудесное, невинное дитя? По словам Симоны, Арман обожал его.

— Ник, что с тобой?

Ник оторвался от своих сумбурных мыслей. Не следует расстраивать Симону, ведь все его выводы основываются лишь на предположениях. К тому же если Ник прав и Арман дю Рош причастен к гибели жены и сына, то опасность может грозить и Симоне. Чем меньше она будет знать об этих подозрениях, тем лучше.

— Ничего особенного, — с вымученной улыбкой произнес Ник. — Расскажи мне про Марсель.

В глазах Симоны появилось мечтательное выражение.

— Мама называла его городом мечты, — задумчиво произнесла она. — Мы часто туда ездили, когда отец отправлялся на поиски приключений.

— Значит, он не сопровождал вас?

— О нет. Никогда. Отцу не нравился Марсель.

— Почему?

Симона повела плечом и лукаво улыбнулась — кто знает?

— Может быть, потому, что мама становилась там совсем другой — беззаботной, веселой. Там у нее было множество друзей. И лавки в Марселе богатые.

Голова Ника методично работала, стараясь сложить все обрывки сведений в единую картину, которая могла содержать ключ к разгадке смерти Порции.

— И ты думаешь, что именно там Порция растратила все состояние дю Рошей?

— Я в этом уверена. — Симона поднялась с кровати, прижимая к себе драгоценные листки пергамента, подошла к сундуку, открыла его и, отложив бумаги, начала приводить в порядок радужные наряды, которые прежде кое-как засунула в сундук.