Нежная обманщица

Симона тяжко вздохнула и снова потерла глаза. Дневник матери не способствовал радужному настроению. Записи становились все более редкими, иногда проходили месяцы, прежде чем Порция бралась за перо. И содержание часто оказывалось совсем непонятным, запутанным.

Симона нашла последний из прочитанных листков и перечитала его.

«Он уехал сегодня утром и не захотел сказать мне, куда отправляется. Должно быть, считает меня совсем безмозглой, если думает, что я не догадываюсь о его намерениях. Пусть ищет, ищет изо всех сил. Все равно никогда не найдет.

Что он задумал? Как много ему известно? Если я сумею пережить эти последние недели, все будет хорошо: наше состояние в сохранности, дочь замужем, сын — в безопасности. Он не сумеет победить. Я клянусь в этом всем, что для меня свято. Жизнью своей клянусь».

Загадочные слова матери заставили Симону вздрогнуть. Подозревала ли мама, когда писала эти строки, что скоро погибнет?

Симона положила страницу в стопу, которую только что закончила, и посмотрела на последнюю связку. Та была перевязана тонкой бечевкой. Ленты для нее не нашлось. Симона потянула за кончик веревочки и удивилась плотности связки, хотя в ней было всего три листка.

В первых двух записях не было ничего нового.

«Я попробую уехать в Марсель до того, как Симона и Шарль поженятся. Надо закончить с планами. Арман знает, что времени у него совсем мало».

В следующей записи было вот что:

«Он не дал мне уехать. Теперь мне остается лишь ждать. И молиться. Мы так близки».

Симона долго смотрела на последний листок, не решаясь взять его в руки. Это была последняя запись, которую мама сделала перед смертью. Прочитав ее, Симона либо узнает тайну, которую скрывали родители, либо так и останется навеки с вопросами, на которые нет ответов. Наконец Симона взяла свернутый лист и развернула его.

Лист оказался чистым, но в него был вложен другой, более желтого оттенка. Гладкий, вощеный и плотный, он был явно старше, чем листочки, на которых мама вела свой дневник. С колотящимся сердцем Симона развернула его и удивленно вытаращила глаза.

«Свидетельство о браке

Настоящим удостоверяется, что января третьего дня 1058 года от Рождества Господа нашего благородная дама Порция Бувье из Сен-дю-Лака, находящаяся под королевской опекой, дала супружескую клятву кавалеру Арману дю Рошу, инвалиду».

Симона нахмурилась. Почему в этом документе ее мать еще до замужества называют леди из Сен-дю-Лака? И почему она находилась под опекой короля? И почему ее отца назвали инвалидом? Арман получил свои ранения до рождения Симоны, но в тот же самый год, в бою, на службе французскому королю.

Симона прочла дальше:

«По заключении этого союза Арман дю Рош признает город и земли Сен-дю-Лак, кои будут находиться в его владении, равно как и имущество любых наследников до совершеннолетия поименованных наследников, залогом за долг короне в размере 10 000 золотых монет.

Порция Бувье обязуется защищать поместье Сен-дю-Лак от любого ущерба вместо своего мужа до того времени, пока он не вернется в здоровое состояние или же не умрет, тогда долг Армана дю Роша будет вычтен из фондов Сен-дю-Лака, а поместье передано его вдове».

В нижней части документа находились изящная подпись Порции, корявый росчерк Армана, а также королевская подпись и церковные печати.

Симона в недоумении разглядывала контракт. Он не давал разгадки, скорее само обнаружение этого документа вызывало новые вопросы. Какой-то долг короне… Когда они с отцом уезжали из Франции, Симоне сказали, что Арман не в состоянии выплатить королевские налоги из-за расточительности Порции.