Нежное чудовище, или Я поставлю твою волю на колени

— Я привезла целую сумку вещей, — продолжала Верка. — Еды набрала на всю зарплату. Приехала рано утром, но очень долго простояла в очереди. Затем прошмонали меня по полной программе — делали досмотр, проверяли, нет ли спиртного. Повыбрасывали половину того, что я тебе привезла. Даже вязаный шарф выкинули, сказали, что в колонию вязаное вообще привозить нельзя. Мол, заключенные могут распускать нитки и вить веревки. Фланелевый халатик тоже не разрешили. Не знаю почему. Я слышала, что в колонию можно передавать только темные вещи, светлые нельзя. Я специально съездила на базар и купила темный фланелевый халатик. Твой размерчик. Сорок четыре. Темно-синего цвета. Не взяли, заразы! Теплые сапожки не взяли. Зима на носу. Они что у вас, сдурели, что ли?

— Мне и в казенной одежде неплохо, — тихо сказала я и исподлобья посмотрела на Верку. — Телогрейку и валенки дадут. Перезимую.

— Дашенька, ты так похудела! Сама на себя не похожа… — На Веркиных глазах показались слезы. — Стала как жердь, взгляд бегающий, словно ты чего-то боишься…

— Посиди тут, я посмотрю, какой у тебя взгляд будет.

— Я тебе суп привезла, курицу, пирожки, колбасу. Наверное, пока до тебя передача дойдет, половину съедят, тебе самый мизер достанется. Дашка, ты уверена, что выдержишь свой срок?

— Постараюсь. Здесь тоже жить можно. Ты с мужем приехала или одна?

— Одна.

— Скажи, Верка, вы ходили в милицию, ведь я так и не нашла денег? — в упор спросила я сестру.

— Нет. Какая, к черту, милиция… Мы туда и не собирались идти. Просто хотелось тебя немного припугнуть, и все. Хотели, чтобы ты с Глебом помирилась и нам деньгами помогла. Неужели ты думаешь, что у нас хватило бы подлости пойти в милицию? Ты что, Дашенька! — залилась краской Верка.

— Попугать, говоришь, — усмехнулась я. — Хорошо же вы меня попугали, что я на три года в колонию общего режима загремела! Пугачи! Так напугали, что до сих пор трясусь!

— Извини, мы не знали, что так получится…

— Макса нашли?

— Нет. — Веркины глаза как-то странно забегали, и я поняла, что она что-то явно недоговаривает.

— А мать его ищет?

— Ищет, только никак не может найти. Он пока числится без вести пропавшим.

— А почему меня о нем никто не спрашивает?

— Кто тебя спросит, если ты здесь сидишь? — смутилась Верка.

— Ты мне все говоришь или что-то скрываешь?

— Все, — тихо сказала Верка.

— А как мать Макса отреагировала на то, что меня посадили?

— Да никак. Она тебя знать больше не хочет.

— Моя квартира закрыта?

— Закрыта. В ней никто не живет. Дашенька, ты только не волнуйся, про Макса мы никому не расскажем.

— А я и не волнуюсь. Ладно, Верка, мне пора. Нам больше не о чем говорить. Семейного тебе счастья и побольше денег. Все-таки нехорошо как-то получилось. Я-то, дура, думала, что вы всерьез меня на пушку взяли, а вы, оказывается, просто попугать решили… — сквозь слезы улыбнулась я.

— Подожди. Мы говорим еще только двадцать минут. У нас еще сорок минут осталось.

— Хватит и двадцати. Сорок минут — это слишком много.

— Ты прости меня, если можешь. За все…

— Я не злюсь. Я вас с Кириллом давно уже простила. Что мне на вас злиться? Вы для меня чужие люди. У вас своя жизнь, а у меня своя. У нас ничего не может быть общего. Я рада, сестренка, что у тебя неплохо идут дела. Извини.

Я встала и направилась к выходу.

— Даша! — окликнула меня Верка. — Стой. Я хочу, чтобы ты на меня не обижалась.

— Я уже не в том возрасте, чтобы на кого-то обижаться. Я просто не хочу тебя больше знать.

Вернувшись в секцию, я села на кровать и смахнула слезы. Ближе к вечеру мне принесли передачу. В колонии есть такой закон. Передачами нужно делиться даже с теми, кто тебе неприятен. Пожадничаешь — изобьют. Кроме того, процветает натуральный обмен. За пачку дешевого чая можно получить приличные джинсы или неплохую юбку. Впрочем, хорошие вещи забирают себе надзиратели, а нам отдают те, что похуже. Вот и халат отобрали только потому, что он новый. «Зря сестрица потратилась», — злорадно усмехнулась я.

Раздав часть передачи девчонкам, я стала думать о Верке. Она что-то недоговаривает, но что? Макса до сих пор не нашли, это точно. Я в этом не сомневаюсь. Если бы его нашли, то ко мне в колонию давно бы уже прикатил следователь. В этой истории что-то не так. Верка упорно молчит, но я-то знаю свою сестру. Может, мать Макса до чего-то докопалась? Хотя в принципе мне нечего бояться. Нужно еще доказать мою причастность к этому делу.

Через несколько дней в отряд вернулась Танька. Я бросилась к ней на шею и радостно прошептала:

— Ну, слава богу, все обошлось!

— Я тебе обязана, — вздохнула Танька. — Если бы не ты, еще неизвестно, чем бы все это закончилось. Я умею быть благодарной, поверь.

— Какие, к черту, благодарности, главное, что ты осталась жива. Ты лежала в санчасти?

— Да. Доктор сказал, что я чудом выжила. Ты меня, Дашка, с того света вытянула. Еще немного — и все, пришлось бы папочке гроб отсюда увозить. А так — ничего, полежала под капельницей и отошла. В санчасти здорово! Можно спать сколько хочешь, и никто не стоит над душой.