Нежное насилие

– Мне только самую малость, – поспешила вставить Катрин.

– Мне тоже, – присоединился к ней Клаазен, – у нас мало времени.

– Не хотите ли ромштекс с перцем? – предложил официант.

– Фламбированный?[21]

Эрнст Клаазен вопросительно посмотрел на Катрин. Она кивнула.

– Значит, два раза ромштекс с перцем, – заказал он. – Но, пожалуйста, фламбируйте на кухне, у нас важный разговор.

Официант записал заказ.

– Подать вам меню вин?

– Хотите рюмку вина, госпожа Лессинг?

– Нет, спасибо. Мне стакан перрье.[22]

– Мне тоже. Хотя, нет, лучше пильзенского пива.

Официант удалился.

Они сидели у окна, через которое открывался приковывающий внимание вид на стартовую полосу и на старый «юнкерс», установленный на помосте для экскурсантов. Но Катрин смотрела только на Клаазена. У нее еще никогда не было случая видеть его так близко, как сегодня, в беспощадно ярком свете предзимнего дня. Она поняла, что именно бесцветность этого человека делала его таким неприметным. Кожа лица блекло-смуглая, волосы блекло-русые, точно такие же ресницы, а жестких очертаний рот – блекло-красный. Но черты лица хорошо вылеплены – нос прямой и твердый, лоб чеканный.

Шеф задумчиво посмотрел в окно, проследив взглядом за одним из взлетающих самолетов. Когда он неожиданно повернулся к Катрин, она быстро опустила веки, надеясь, что он не заметил ее пристального взгляда.

– Вы, видимо, многим обязаны вашей матери, – заметил он.

– Да, верно, – признала она. – Но как вы догадались?

– Удивительно, что молодая женщина уделяет матери так много внимания.

– Да, наши отношения в известной мере необычны.

– Так я и подумал. Вы никогда не захотите жить отдельно от матери.

– Мне ничего подобного и в голову не приходило, – заметила она, но сразу же вынуждена была признаться самой себе, что сказала неправду. Ведь пусть даже и с очень большими колебаниями, но она пыталась покинуть Гильден и начать новую собственную жизнь в дюссельдорфской квартире.

– Вы вполне могли бы взять и вашу мать и, конечно, вашу маленькую дочь с собой в Гамбург.

Катрин непроизвольно сняла очки и начала протирать их салфеткой, словно надеясь лучше понять слова шефа, если более ясно его увидит.

– Мое предложение для вас неожиданно? – спросил он с легкой улыбкой и проникновенно глянул в ее глаза, оставшиеся теперь без защиты стекол.

– Зачем мне перебираться в Гамбург? – поинтересовалась она, продолжая нервно протирать очки.

– Потому что наша госпожа Пёль ожидает ребенка и хочет – то ли временно, то ли насовсем – ограничиться обязанностями домашней хозяйки. А вы, госпожа Лессинг, подходите для замещения ее должности.

– В качестве руководителя отдела рукоделий?

– Не только. Если вы освоитесь с работой, то сможете подняться и выше. Вы ведь к тому же отлично пишете.

– Ах, эти мои маленькие эссе под настроение…

Он не дал ей закончить, сам продолжив начатую ею фразу:

– …Которые относятся к наиболее трудным образцам того, что вообще существует в этой области.

Катрин нервно кашлянула.

– Так вы действительно меня приглашаете?

– Да, без всяких сомнений.

– Но я не могу оставить Гильден.

– Почему же?

– Мы живем в собственном доме. Я имею в виду дом, принадлежащий моей матери.

– Тем лучше. Тогда вы можете сдать внаем и вашу гильденскую квартиру, и рабочее помещение – я предполагаю, что лавка расположена в том же доме, так?

– Да.

– Имеет ли сегодня вообще смысл содержать лавку изделий ручного труда? Насколько я знаю, несколько подобных предприятий прогорели. Действительные шансы на успех имеют только лавки, связанные с цепью посредников, которые могут закупать товар оптом.

Катрин наконец снова надела очки.

– Об этом мы с мамой, разумеется, уже не раз говорили. Наше преимущество в том, что мы – семейное предприятие и не должны оплачивать услуги никаких посторонних лиц. Кроме того, у нас нет потерь: я всегда могу реставрировать старые мотки шерсти, доводя их качество до вполне приемлемого уровня, так что их можно потом выставлять на продажу.

– В этом тоже проявляется ваша гениальность, – произнес он спокойно.

– Гениальность? – переспросила она в полной растерянности.

– Может, это звучит для вас как преувеличение, госпожа Лессинг. Но с моей точки зрения, уникальный творческий талант это и есть гений.

Катрин почувствовала облегчение, когда официант принес ему пильзенского, а ей налил стаканчик минеральной воды. Это на минуту прервало беседу и дало ей время привести в порядок свои мысли.

– Вы переоцениваете меня, господин Клаазен, – произнесла она после паузы. – На самом деле я не представляю собой ничего особенного. Большинство женщин обладает гораздо большим творческим потенциалом, чем сами предполагают. Я уже давно хочу составить инструкцию по самостоятельному моделированию изделий и превращению собственных эскизов в элегантные вещи. Хотела бы предложить и другие подобные рекомендации. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Еще бы! Для «Либерты» это был бы отличный материал, но, видимо, публикация возможна только в том случае, если вы сами будете курировать эту серию. Это еще одна причина для переезда в Гамбург.