Нежное насилие

– Нет, я имею в виду доказательства того, что такой богатый, влиятельный человек вообще существует и что она его знает. Ты когда-нибудь перебирал ваших знакомых, имея в виду такого человека?

– Среди моих друзей таких нет, это точно. Ни один из них не глуп настолько, чтобы прельститься Эльзой.

Эта оценка показалась ей очень странной, Катрин просто не знала, что тут сказать.

– Я уже подумывал о том, чтобы нанять частного детектива для слежки за ней, – признался он со смехом. – Но что толку? Давай лучше порадуемся вместе, что избавились от нее.

– Мне кажется, что тебе это вовсе не так уж приятно.

– Ты заблуждаешься! – резко возразил он. – Я счастлив, что снова свободен. Впрочем, мне было бы, конечно, приятнее, если бы первый шаг к разрыву сделал я. Но решающего значения это не имеет. За этим желанием нет ничего, кроме примитивного мужского тщеславия.

Она протянула руку и коснулась его ладони.

– Не пытайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Женщинам тоже больно, когда их бросают.

Он поцеловал кончики ее пальцев.

– Ну, не знаю. Им больно даже в том случае, когда они сами не желают бросающего их мужчину? Я уверен, что женщины хитрее… гораздо более ловкие, чем мы. – Он отпустил ее пальцы. – Еще по рюмке коньяка?

– Нет, спасибо, Жан-Поль. Я, право, не в состоянии. Уже и сейчас меня клонит ко сну.

– Тогда иди наверх, – решил он. – Я тоже скоро поднимусь.

Катрин встала из-за стола, поцеловала его в висок, пожелала хозяину доброй ночи и вышла из гостиной. Мрачная лестничная клетка казалась теперь очень холодной, и она поторопилась добраться до места.

Комната опять встретила ее очень приветливо. Камин еще теплился: видимо, кто-то подложил в него поленьев, пока они ужинали. Одеяло на постели было откинуто.

Катрин сняла макияж, почистила зубы, натянула свою черную шелковую рубашку и легла на мягкую перину. Видимо, тот, кто следил за камином, положил и горячий кирпич в ноги. Катрин растянулась на постели, с удовольствием вытянув руки и ноги, затем легла на спину, подложила руки под голову, стараясь побороть сон. Но это ей не удалось. Да и в конце концов должна же она хоть когда-нибудь дать себе отдых.

Даже позднее, когда почувствовала нежные прикосновения рук Жан-Поля, всего его тела, когда отвечала на его поцелуи, она не вполне проснулась, принимая все происходящее как бы в чудесном забытьи.

На следующее утро они долго лежали в постели, снова и снова предаваясь любви. Теперь уже в состоянии полного бодрствования и обострения всех чувств. Завтрак они попросили принести наверх в комнату.

Потом вышли на прогулку вдоль Рейна. Облака висели совсем низко, но дождь уже не лил. Вместо этого по лугам и по зеркалу реки гулял ледяной восточный ветер. Дорога под их ногами хрустела, когда они брели, держась за руки.

– Мне бы хотелось только одного, – начала она разговор.

– Да? – внимательно спросил он.

– Не выходить за тебя замуж.

– Это, однако, весьма негативное желание.

– Подожди же, я тебе объясню!

– Выкладывай!

– И чтобы наши встречи не были такими короткими.

– Я ведь использую каждую возможность, чтобы пригласить тебя.

– Да, знаю. Я и не упрекаю тебя. Только вот моей матери трудно с этим смириться.

– Ты ведешь себя с ней слишком уж деликатно.

– Я ей очень многим обязана, а, кроме того, она – мой шеф в нашем семейном предприятии. Если бы я работала в другом месте, то не могла бы вот так – день здесь, день там, але-гоп, вскочила и полетела.

– Это верно, – признал Жан-Поль.

– Вот видишь! Я уверена, что у тебя есть календарь-памятка, что ты планируешь все свои лекции, поездки, переговоры с издателями надолго вперед. Почему бы тебе не включить в этот календарь и меня?

– Потому что счастье планированию не поддается.

– Конечно, нет.

Они остановились и стали целоваться под свистящим ветром.

– Но все же, о наших встречах. Мне не по душе всегда бежать к тебе наспех, чувствуя, что наношу ущерб семье.

– Скоро все изменится, – пообещал он. – Скоро я буду свободен, и…

– Мне не так важно это «скоро», как важно «сейчас», – прервала Катрин.

– Но если я буду планировать встречи с тобой надолго вперед, нам придется реже видеться.

– Пусть так.

– Ты это всерьез?

– Да. Я не хочу, встречаясь с тобой, каждый раз наносить обиду и матери, и дочери.

– Но ты – взрослый человек…

– Без сомнения. Но я не свободна от семьи, словно я замужем.

Этот аргумент она приводила и раньше, но, кажется, впервые он произвел впечатление.

– Ну, что же, давай посмотрим, – произнес Жан-Поль, расстегнул свою подбитую красивой подкладкой куртку и, вытащив из нагрудного кармана пиджака записную книжку, полистал ее. – Как насчет вечера в канун Нового года? Я его отмечаю в Париже.

– Ты прекрасно понимаешь, что это невозможно. Не могу же я оставить мать и дочь в Винтерберге на произвол судьбы.

– Жаль! Там будет такой новогодний вечер в отеле «Риц»…

– Тебе бы только меня позлить, Жан-Поль. Прекрати! До сих пор ты еще ни разу не приглашал меня на подобные торжества…

– Но положение теперь изменилось.

– Не настолько, как ты это представляешь. Ты все еще женат, а я остаюсь не более чем твоей любовницей.