Нежное предательство

– Я держал его на руках, умоляя не умирать… но выстрел был произведен с очень близкого рас­стояния. Я понимал, что он не выживет. Возмож­но, это прозвучит кощунственно, тем более из уст человека, убившего его… но, по крайней мере, он умер на руках того, кто его любил… и кто его любил. А ты хорошо знаешь, что я очень любил этого мальчика, Одри! Ты знаешь, что я никогда бы не позволил такому случиться, если бы узнал его. Я лучше позволил бы ему застре­лить себя из этой чертовой винтовки! В течение нескольких недель я был близок к тому, чтобы застрелиться.

Наконец Одри быстро взглянула на него, но он ничего не сумел прочесть в ее мимолетном взгля­де. Она снова молча отвернулась.

– Я сам выкопал ему могилу, помолился над ним, поставил крест. Просидел возле него всю ночь, пил всю ночь, пока не потерял сознание у могилы. Если бы не ранение и не мое бессозна­тельное состояние в течение долгого времени, то, должно быть, я допился бы до собственной смер­ти. Когда я выздоровел, то решил навсегда отка­заться от виски, если хочу снова окрепнуть, иметь ясную голову и разыскать тебя. Я понял, что виски только на время притупляет боль, Одри. Но она никуда не исчезает. Я могу сказать это тебе точно, потому что боль, которую я испытывал и испытываю, гораздо сильнее физических страда­ний.

Одри сидела, закрыв глаза, слезы беззвучно катились по лицу.

– Мне это хорошо известно, – тихо сказала она.

Ли нервно пригладил ладонями волосы, напра­вился за курткой, не спеша оделся.

– Я нашел у него письмо… которое он начал, но не успел закончить. Я решил, что тебе будет важно получить его последнее послание… Поэто­му и отправил. Он очень гордился тем, что дослу­жился до капрала, что его считали хорошим снай­пером. Несмотря ни на что, думаю, он умер гораздо более счастливым, чем был раньше. Он нашел то, в чем смог проявить себя и очень гордился собой. Он сумел даже умереть героиче­ски… он простил меня, потому что знал, как я нуждаюсь в его прощении. Его последние слова и беспокойство были о тебе, – Ли взял со спинки стула шляпу. – Но я нуждаюсь в прощении другого человека больше, чем в прощении Джоя. И ты понимаешь, о чем я говорю.

Одри взглянула на него, слезы все еще продол­жали катиться по щекам.

– Ты… должен был сказать мне… раньше. Ли вытер слезы и надел шляпу.

– Я много чего должен был делать все эти годы, Одри. То же самое можно сказать и о тебе. Хочу только добавить, что мои чувства к тебе не изменились. Я не знаю, зачем Богу было нужно направить его в мою сторону? Почему он сделал так, чтобы именно я его убил? Мне встречались тысячи солдат-конфедератов по всему Югу и шан­сы встретить Джоя были ничтожно малы. Может быть, Богу было угодно, чтобы он умер быстро, а не медленно догнивал в этих ужасных лагерях для пленных. Ты не знаешь, Одри… Ты не пред­ставляешь, что такое эти лагеря. Было бы ужасно, если бы Джой попал туда. Тысячу раз в ночных кошмарах мне снова и снова приходилось все переживать заново. Я слышал выстрел… видел его глаза. Он снова и снова называл – меня по имени. И все одновременно. То мгновение посто­янно преследует и мучает меня. Я не собирался в него стрелять. Даже, когда еще не знал, кто он. Он был не вооружен, я никогда намеренно не убивал невинных и беззащитных людей, Одри. Я не такой человек. О Боже, ты сама должна знать обо мне все!

Она закрыла лицо руками, плечи сотрясались от рыданий.

– О Джой, – безутешно плакала Одри.

Ли встал перед ней на колени.

– Да, ты плачешь о Джое и имеешь на это полное право. Но если ты меня любишь, Одри, ты сейчас плакала бы и обо мне. Те, кто остался в живых, должны жить с тяжким грузом на сове­сти, страдать больше всего. Когда ты выплачешь свое горе, подумай о том, что я тебе сказал и о том, как сильно я тебя люблю. Или мы с тобой расстанемся, Одри. Или будем вместе всю жизнь. Мы будем счастливы настолько, насколько того заслуживаем. Я вернусь через пять-шесть дней. Либо мы вместе уедем в Денвер, либо я уеду один. Если я уеду один, то это значит, исчезну оконча­тельно. Больше я не вернусь.

Одри отчаянно посмотрела на него.

– Куда ты сейчас направляешься? – спросила она, продолжая плакать.

– В форт Рили. Я хочу помочь доставить туда пленных, поговорить с комендантом форта, убе­дить его внимательнее следить за обстановкой в этих местах. Мне лучше оставить тебя на некото­рое время, а ты все обдумаешь и взвесишь.

Одри хотелось встать, обнять его, утешить, сказать, что все будет хорошо. Она понимала, какой ужас он пережил, ведь он так любил Джоя. Но, вместе с тем, этот янки действительно убил ее брата. Какая жестокая судьба! Она смотрела на Ли и наконец-то ясно понимала, что означало трагическое выражение его глаз, которое она так часто замечала. Неожиданно она увидела в нем врага, снова врага, воплощение всего, что так долго ненавидела… ненавидела и любила с одина­ковой страстью. Она закрыла глаза и отвернулась. В следующий миг раздался стук захлопнувшейся двери. Может быть, побежать за ним? А вдруг он больше никогда не вернется?