Нежное прикосновение

Анна надела нижнее белье, ночную рубашку и набросила шаль. Влажные волосы расчесала пальцами, думая о своей загубленной душе. Во время голода она продала свою девственность за мешок с едой. Сейчас она должна отдаться Флину, чтобы избежать кары за убийство… Нет! Она должна найти другой путь отблагодарить его! Она должна отказать Флину, когда он начнет объявлять о своих правах, и умолять его, чтобы он не принуждал, пользуясь своей силой. В Америке она начнет новую жизнь, и эта жизнь должна быть целомудренной.

Собрав грязную одежду и мокрые полотенца в узел, Анна открыла дверь купальни. Стефен ждал, прислонясь к поручням.

— Это мы оставим здесь, — сказал он, беря из ее рук узел. — Потом стюардесса уберет…

— Они повесят меня за то, что я сделала?

Он внимательно посмотрел на нее, освещенную лунным сиянием.

— Нет, капитан дал мне слово. Я о тебе позабочусь. Анна встретилась с его пристальным взглядом и подумала о мускулистых руках, настойчивых, ищущих губах. Мысль о его вожделении вызвала в ней сильнейшую усталость.

— Ты ведь голодна? — спросил он. — Если ты немного поешь, тебе станет лучше.

Анна отрицательно покачала головой:

— Я только устала. Стефен взглянул приветливо:

— Так и должно быть.

Он взял ее за руку, и они пошли по палубе.

— Кинкейд сказал, что вы меня купили…

— Купил тебя! — Стефен уставился на нее, остановившись как вкопанный. — Я тебя, Анна, не покупал. Я просто оплатил твой билет до Нью-Йорка.

Для нее это было одно и то же.

— Сколько же это стоило?

— Не имеет значения…

— Пожалуйста! Мне нужно знать. Он улыбнулся и потер скулу.

— Сто сорок долларов.

У Анны упало сердце. Это почти пятьдесят фунтов! Столько она никогда не сможет вернуть!

— Благодарю вас за ваши хлопоты.

Стефен ничего не сказал, только крепче сжал ее руку. Спустившись по лестнице, они оказались на узкой пустой палубе, занимающей заднюю часть кормы парохода. Здесь было тихо и темно.

— Эта палуба — променад для первого класса, — пояснил Стефен, когда они проходили по скрипящим доскам. — Когда погода плохая, пассажиры прогуливаются здесь… Туда и обратно. Довольно нудное упражнение. — Он указал на двери по обе стороны променада. — Пассажирские каюты. Все уже спят…

Стены и двери были окрашены в голубой и белый цвета и отделаны золотом. Цепь белых колонн с позолоченным верхом поддерживала по центру низкий потолок. Анна представила леди и джентльменов, прогуливающихся по сверкающей палубе в своих изысканных одеждах и разговаривающих друг с другом, как они делали это в парке Феникса в Дублине. И ее — женщину из четвертого класса, женщину, убившую матроса, и внезапно внутри у нее все похолодело. Ей никогда не разрешат здесь находиться. Дамы в шелках и кринолинах никогда не потерпят ее общества. Ни здесь, на променаде, ни в обеденном салоне и уж определенно в каюте Стефена Флина. Они отправят ее обратно в трюм, к дружкам Спинера — Джибсу, Кокберну и Фелоузу.

Анна споткнулась. Стефен обнял ее за талию и сказал:

— Ты очень устала…

Она взглянула на него. На что он надеялся, забирая ее под носом респектабельной публики к себе, находясь к тому же с сыном в одной каюте? Даже если она будет прятаться до Нью-Йорка в его каюте, все равно пойдут, слухи об ирландской содержанке Флина, убийце из эмигранток.

Стефен открыл дверь:

—: Вот мы и пришли.

Анна вошла в каюту.

— Парнишка спит. — Он указал на койку за занавеской, которую Анна едва разглядела при слабом свете лампы. — Он хотел дождаться тебя…

Анна сжала руки.

— Они никогда не позволят мне здесь остаться! Стефен посмотрел на койку Рори.

— Если мы его разбудим, всю ночь не будем спать.

— Они не позволят мне остаться, — повторила Анна уже тише, но настойчиво. — Они отошлют меня назад.

Он похлопал ее по плечу. Его глаза были добрыми.

— Капитан дал мне слово. Тебя не отправят назад. А сейчас давай спать.

Он подвел ее к свободной нижней койке.

— Если понадоблюсь, я рядом.

Анна сбросила шлепанцы и сняла шаль. Она легла под простыню, пахнущую свежестью и чистотой. Под ее головой была мягкая подушка. Она отвернулась от Стефена, надеясь, что он с ней не ляжет. У нее отлегло от сердца, когда он накрыл ее одеялом и, задернув полог, оставил одну.

Проснувшись, Анна услышала какие-то отдаленные голоса — один высокий, звучавший вопросительно, другой низкий. «Рори, — подумала она, — и Стефен…» Полоса света проникала через полог. Она закрыла глаза и опять провалилась в сон. Когда она окончательно проснулась, свет стал ярче, а голосов не было слышно.

Приподняв угол полога, Анна увидела стены цвета слоновой кости и драпировку в малиновую полоску. В каюте было четыре койки — две верхние и две нижние, каждая из которых была застелена покрывалом в веселую красно-белую полоску. Под маленьким круглым окном стояла софа, обитая темно-красным плюшем. Кресло-качалка мягко двигалось в так движению парохода. Анна подняла полог повыше и встала. На вешалке у стены висели рубашки и пиджаки. На полу в беспорядке лежали ботинки — большого и маленького размеров. Напротив софы громоздился огромный чемодан. Рядом стояли ее сундучки.

Комната была просторной и уютной.