Нежное прикосновение

— Нет, я не спятила. Я набралась решимости. — Она потянула документ к себе, и Беар поднял державшую его руку. — Мне удалось договориться об особой форме аренды. Нам не надо ничего покупать. Мы имеем право пользоваться этим участком в течение ста двенадцати лет… до одна тысяча девятьсот девяносто девятого года.

Он сердито взглянул на бумагу у себя в руке, потом передал ее Холту, который уже встал со своего места. Ирландец взял документ и просмотрел его.

— Это и впрямь договор об аренде земельного участка, — подтвердил он, постепенно округляя глаза. — Она права: на сто двенадцать лет. Без покупки.

Беар посмотрел на жену, потом на Бичера, гранитное лицо которого налилось кровью.

— Как я понял, речь идет о земле Данверса? — спросил Бичер. Он посмотрел на Даймонд и понизил голос до зловещего рыка. — Аренда. Без покупки. Какая умненькая у тебя жена, Макквайд!

— Отправляйся в лагерь, Даймонд, — свирепо проговорил Беар.

— Нет. — Она смотрела на него, надеясь, что он прочтет в ее глазах отчаянную мольбу. — Я никуда не уйду… без тебя.

— Иди, мой мальчик, — сказал Бичер, заметно расслабившись. — Не волнуйся, у тебя еще будет время меня подстрелить.

Беар заколебался, тогда Бичер рывком распустил портупею, поднял обе руки, потом опустил одну и расстегнул пряжку. Глухой удар и последовавший за ним металлический звон упавшего на пол револьвера прогнали последние сомнения Беара.

Он сунул свой револьвер в кобуру, нагнулся, упершись плечом в живот Даймонд, и взвалил ее себе на плечо. Пока они выходили во двор, она отчаянно колотила мужа руками и ногами. Беар сбросил жену в грязь перед ее лошадью.

— Залезай в седло! — скомандовал он.

Глава 21

Беар был так зол, что готов был ее удушить. Он гнал свою лошадь во весь опор, предоставив Даймонд и Холту скакать сзади.

Прибыв в лагерь, спрыгнул с седла, сердито подошел к первому встречному рабочему, отобрал у него кувалду и принялся с остервенением вколачивать костыли в толстые шпалы.

До ужина Макквайд вдоволь натопался и накричался. Холт пытался отвести своего напарника в сторонку и хоть немного его образумить, но тот злобно рыкнул на друга и продолжал работать как одержимый.

Таким образом он хотел хоть немного остыть, не желая усугублять отношения с женой, выплескивая на нее тот гнев и те обвинения, которые накопились у него в душе. Даймонд наверняка пыталась по-своему помочь, а в результате только испортила все дело. Надо оставаться спокойным и, не теряя хладнокровия, продумать будущий разговор с ней. Сумеет ли он изложить свои требования, запретить ей вмешиваться в его железнодорожное предприятие и решать такие сложные вопросы, какие она пыталась решить сегодня днем?

Чуть позже Даймонд, как обычно, пошла по лагерю с большим эмалированным кофейником, и Беар видел, как оборачиваются мужчины, наблюдая за его реакцией. Черт возьми, как же так получилось, что отношения с женой стали предметом внимания всех рабочих бригады?

Однако больше всего он разозлился, когда она направилась к нему — спина прямая, подбородок вздернут, — всем своим видом показывая, что делает ему огромное одолжение. Беар поднял голову и неожиданно встретился с ее взглядом. Голубые молнии этих глаз пронзили его насквозь.

Она злилась на него!

Обескураженный этим всплеском женского гнева, он вскочил на ноги, вырвал кофейник у нее из рук и во второй раз за день забросил ее себе на плечо. Она лягалась и вопила, но он неумолимо тащил ее через весь лагерь, мимо пикетной линии, за кучи кустов, вывороченных с дорожного полотна… в вечерние сумерки.

Когда он поставил ее на землю, она была вне себя от ярости и страха. Его выходка лишила ее дара речи.

— Что, черт возьми, ты делала сегодня днем? — прорычал он.

— Спасала твою чертову железную дорогу, — сказала она, тяжело дыша, — не говоря уж о твоей упрямой, самолюбивой шкуре!

— Меня не нужно спасать.

— Еще как нужно! Если не от Бичера, то от тебя самого. Ты собирался устроить перестрелку, как какой-нибудь разбойник из дешевого романа. Это нелепо… самонадеянно… смешно…

Ее тирада лилась ему на голову расплавленным свинцом. Он схватил ее руки выше локтей.

— Ты сама не знаешь, что говоришь, — уже спокойнее заявил он. — Бичер — опасный сукин сын и не моргнув глазом может убить меня, тебя или Данверсов. Уже не в первый раз он прибегает к угрозам и насилию, пытается сорвать строительство «Монтана сентрал энд маунтин» — и благодаря тебе не в последний.

— Поэтому ты решил пойти на него с револьвером?

— Я решил бросить ему вызов. Это была бы честная драка.

— Если бы ты его застрелил, это было бы убийство. — Голос ее постепенно повышался. — Так-то ты понимаешь идею прогресса? Мнишь себя судьей, присяжным и палачом? Неудивительно, что твоя проклятая железная дорога разваливается на части!

— Она вовсе не разваливается на части!

— У тебя нет нормальной полосы отчуждения, ты с трудом прокладываешь по две мили в день и думаешь только о том, как бы побегать по округе, размахивая револьвером, и поиграть в ковбоя, — сказала она. А когда я пытаюсь помочь…