Нежность Нефертити

Неф ничего другого не оставалось, она кивала головой.

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

Неф отрицательно мотала головой.

— Запомни! Ты… красивая!

Неф упрямо отрицательно мотала головой. Тогда Эйе со вздохом опять присаживался на скамейку, сажал ее к себе на колени и продолжал допрос:

— С какой ноги ты сегодня встала?

— Не помню. — упрямилась Неф.

— Явно не с той, с которой надо! — строго говорил Эйе. И еще строже добавлял. — Запомни, лягушонок! Ты… красавица!

Эйе целовал ее в лоб и стремительно уходил из беседки. С улицы из-за деревьев доносился топот лошадей, свист, крики Эйе и его воинов. Их колесницы быстро уносились куда-то, поднимая пыль.

Неф тяжело вздыхала. Ведь Эйе был совсем старый. Ему было больше лет, чем пальцев у Неф на руках и ногах вместе взятых. Лет двадцать пять. Или даже все двадцать восемь.

А его жена Крикла даже не догадывалась об их тайных свиданиях. Ей вечно было некогда. Она работала в поместье главным фараоном. В поместье Эйе одних служанок, рабов, конюхов и охранников было столько, что даже сам Эйе не знал, сколько. А уж он-то знал все на свете. И за каждым из охранников, конюхов и садовников нужен был глаз, да глаз. Не говоря уж о служанках. Все соседи Крикле сочувствовали.

Крикла была очень крупной женщиной. Смуглолицей и черноволосой. Красивой и очень полной. Неф, при всем желании, могла обхватить только одну ее ногу. Всю целиком обхватить Криклу во всем Египте мог только ее муж. Он даже носил ее на руках. Неф один раз сама видела. Эйе нес ее на руках, от пруда через сад прямо в дом.

Крикла смеялась и колотила его руками по спине.

— Совсем с ума сошел!? — шептала она. — Люди кругом! Увидят!

— Нет никаких людей. — спокойно возражал Эйе. — Все давным-давно спят. Поголовно.

На памяти Неф это был единственный случай, когда Эйе говорил неправду. Потому что до вечера было еще далеко. Солнце еще и не собиралось садиться. И потому все люди в поместье никак не могли спать. Но Эйе не слушал и нес Криклу прямо в дом.

Когда Неф было полтора года, Крикла тоже спасла ей жизнь.

Неф играла в саду за большим павильоном под присмотром служанки. Выкладывала на берегу пруда орнамент из камушков. Служанка и не заметила, как сзади к Неф подползла огромная кобра. И уже встала в боевую стойку. Готовилась к нападению. Служанка, увидев кобру, раскачивающуюся за спиной Неф, оцепенела и только тихо повизгивала. И тут из дома примчалась Крикла. Очевидно, сердцем почувствовала неладное.

Она схватила огромный камень, высоко подняла над головой и, что есть силы, трахнула прямо по башке кобре. Та упала замертво. Крикла, переведя дыхание, подняла кобру за хвост и, увидев какая та огромная, сама грохнулась в обморок. Только тут служанка закричала во весь голос.

Неф обернулась и, увидев лежащую на земле Криклу, громко заплакала.

Служанка начала голосить на все поместье. Суматоха поднялась вселенская. Прибежали служанки, рабы, охранники… Все перепугались до трясучки, поскольку знали характер Эйе. Если б, не дай Бог в его отсутствие что-нибудь случилось с его красавицей Криклой, он бы всем головы поотрывал.

Все дружно начали приводить Криклу в чувство. Терли виски листьями лотоса, капали в нос настойку из варианы, даже (самый испытанный способ!), засовывали в ухо колючку репейника. Ничто не помогало.

Догадался один стражник. Отбросил свое копье, принес кувшин с водой и выплеснул прямо в лицо Крикле. Та, естественно, очнулась. Тут же вскочила на ноги, схватила Неф, прижала к себе и, шатаясь, медленно ушла в дом…

Целых два дня она не выходила из дома. И не отпускала от себя Неф. Даже спала, крепко прижимая к себе девочку. Неф надолго запомнила, как ей было неудобно, жарко. Крикла была не только крупная, полная и красивая. Она была еще и очень теплая. Даже горячая.

…Песчаные бури в Фивах большая редкость. Сказывается близость полноводного Нила. Но уж если задует пронзительный южный ветер и понесет волнами облака желто-бурой пыли, то беда.

Держись, египтянин!

В это время, за много километров от столицы, караванщики кнутами сгоняют верблюдов в круг. Нещадно бьют их палками по ногам, чтоб те ложились на песок и своими телами загораживали погонщиков от беспощадного ветра, способного даже человека сбить с ног и покатить по барханам, будто какую-нибудь колючку.

В самих Фивах никто и носа не смеет высунуть на улицу. Так и сидят в своих домах по углам в полном молчании. Терпеливо ждут, когда Боги смилостивятся и утихомирят разыгравшийся южный ветер. А он все завывает, гоняя по дворам и проулкам пыль и щебень. В ураганной темноте исчезает все, весь прежний видимый мир. И небо, и деревья, и даже огромные храмы в самом центре Фив.

Жители молчат и ждут.

Ведь всем известно, как Боги решат, так и будет.

Обычно южный ветер стихает поздней ночью на второй или третий день. Но никто из жителей не торопиться выползать из домов и лачуг, расчищать дворы от песка и пыли. За них это сделает северный ливень.