Нежность в хрустальных туфельках

Есть только одна хорошая новость во всем этом болоте: мне пришел ответ из частной гимназии «Меридиан», куда я направляла свое резюме. Меня приглашают на собеседование, во вторник в четырнадцать тридцать.

Чтобы проветрить голову и заодно отвлечься от тяжелых мыслей, иду в магазин и намеренно оставляю телефон дома. Долго брожу по району, пытаясь расслабить себя мысленными шутками собственного производства об Иване Сусанине. Я всегда плохо ориентировалась на местности, а в чужом районе и подавно. Плохая была идея выйти без телефона, но мир не без добрых людей: и дорогу до ближайшего супермаркета показали, и где метро.

Брожу между полками, стараясь складывать в корзину только самое необходимое: еда на первое время, гигиенические принадлежности, полотенце, белье, колготки. Становится страшно, потому что у меня нет ни единой вещи кроме тех, которые на мне и которые я брала с собой в поездку. И денег тоже нет. Теперь уже почти нет и работы, а будет ли новая — еще неизвестно. Если попросят дополнительные рекомендации — хоть в резюме я честно озвучила вес свой опыт работы — мне нечего будет предоставить, кроме того, что я уволилась с предыдущей работы в связи со сменой места жительства. Никакой другой причины я озвучивать не собиралась.

Светодиод телефона беспощадно моргал разноцветными огоньками: несколько сообщений, куча пропущенных вызовов. Звонки от мужа и от мамы, сообщения тоже от Пети, и еще одно — от Дани: «Напиши, когда будет возможность. Не молчи. Волнуюсь»

Я знаю, почему он не звонит. Думает, что рядом муж и не хочет ставить меня в ту ситуацию, над которой посмеялись в доброй части анекдотов и шуток во всяких камеди-шоу.

Противно. До чего же противно от себя самой. Не могу я ничего ему сказать, не хочу и не буду в это втягивать. Потому что это — мои взрослые проблемы, и Даня не имеет к ним никакого отношения.

Пусть лучше думает, что я просто его кинула. В его возрасте у парней нет проблем с забыванием. Да и Варламова наверняка не упустит возможность отвоевать его обратно, тем более в поездке, тем более — где-то там, откуда будет красивый вид на украшенную иллюминацией цветов национального флага Эйфелеву башню.

Я быстро стираю вещи, переодеваюсь в пижаму и делаю несладкий чай. От одной мысли о еде начинает тошнить. Хотя, кого же я обманываю? Здесь меня могут услышать разве что тараканы.

Тошнит меня не от еды — есть просто не хочется.

Мне больно от мыслей, что Ленского, пусть он не мой и моим никогда не был, придется отдать.

Глава тридцать первая: Варя

Тяжелее всего прийти утром в школу.

Страшно нарваться на мужа, который запросто может подкарауливать меня здесь.

И страшно, что в коридоре можно столкнуться с Даней, хоть кабинет директора и канцелярия совсем в другом крыле.

Но нет ни Пети, и Дани. Я быстро отдаю заявление и сижу в кабинете, нервно перебирая на коленях юбку, пока мне делают запись в трудовую и передают все документы. Пока девочка из канцелярии говорит, что за отработанное время мне заплатят отпускные, дверь открывается и в канцелярии появляется Коршунова, за которой мнется ее дочка. В отличие от матери, девушка очень эффектная: белые гладкие волосы, высокая, стройная, наверное, нравится мужчинам, потому что у нее всего хватает в тех местах, которые они обычно любят трогать.

— Жаль, что вы нас так быстро покидаете, Варвара Юрьевна, — говорит Коршунова, и если это хоть немного похоже на «жаль», то я тогда ничего не понимаю в злой иронии.

— Хорошей поездки в Париж, — искренне желаю я. Нет смысла тратить злость и нервничать из-за того, что для кого-то мои жизненные неприятности превратились в билет в сказку.

— Так я не еду, — тут же говорит она. Ведет плечом в сторону дочери, поясняет: — Леночку поставили на ваш класс. Бывший ваш класс. Вот, оформления всякие заканчиваем.

Я рада, что именно в эту минуту девушка из канцелярии передает мне «трудовую» и я буквально выбегаю из кабинета, уже на ходу забрасывая документы в сумку. Ничего не вижу. Слезы в глазах, горло сдавливает так, что не вздохнуть. Бегу по ступенькам, уже почти добираюсь до двери, когда где-то над головой раздается знакомый голос.

Даня. Разговаривает с кем-то из одноклассников. Даже стыдно становится, что его голос я узнала мгновенно, хоть сейчас перемена и шум стоит такой, что я даже собственные мысли слышу с трудом, а вот с кем он говорит — понятия не имею. Вроде знакомый, но может не из моего класса?

Нет, больше не моего.

В последний момент успеваю спрятаться за колонну. Ленский проходит мимо и меня раздирают противоречивые чувства: с одной стороны, рада, что не заметил, а с другой — больно, потому что в глубине души хотела быть замеченной.

Он выходит на улицу, и я потихоньку выхожу из своего убежища, жадно вдыхаю запах мяты и в последний раз смотрю на крепкую спину в одной только модной черной рубашке.

Из школы я выхожу через столовую, хоть поварам моя просьба явно не по душе. Но мне уже все равно.