Нежность в хрустальных туфельках

Еще через час, мужчины, наконец, собираются домой. Петя порядочно выпил и его шатает по всей прихожей. Я тихонько стою в углу, стараясь не привлекать к себе внимания, потому что когда в нем столько «горькой», он может приревновать даже просто за вежливую улыбку к любому из его коллег, с которыми только что выпивал и травил байки. Даже на комплименты моей стряпне реагирую простым кивком, тоже в пол.

Чемодан лежит под кроватью — я проверила.

Мужчины входят, Петя идет провожать их до самого крыльца, а я быстро расстилаю постель, надеясь, что он просто вырубится. Собираю посуду со стола, с ужасом понимая, что эти крокодилы подмели все, даже две тарелки отбивных и оливье, которого я с перепугу настрогала целый таз. Наивная, верила, что хватит еще на пару дней и хоть завтра — точнее, уже сегодня — не придется торчать на кухне.

Петя возвращается минут через двадцать, разбрасывать обувь и прет на кухню, чтобы пристроиться ко мне сзади. Не переношу выпивших мужчин. На дух просто не переношу, а тем более, когда «в дрова». Но Пете приспичило целоваться, и я молча терплю его вялые попытки меня «приласкать». Хорошо, что он еле держится на ногах. Обманными маневрами, увожу его в спальню и предлагаю лечь. Он падает на живот — и почти сразу отрубается, а я не могу найти в себе силы снять с него одежду и носки. Еще и зачем-то смотрю на его спину и вспоминаю своего нахального ученика.

Спать я ложусь около четырех, а в пять тридцать уже на ногах: в узах звон, в голове полный каламбур. Я выучила проклятый конспект и даже довела до ума электронную презентацию, но спроси меня сейчас — ничего не помню.

— Юбку смени, — говорит муж, пока я накладываю ему завтрак. У него похмелье и дурное настроение. Сейчас самое главное не дать повод устроить скандал. — Что ты как блядина какая-то, Варвара?

Я поджимаю губы, киваю, иду в комнату и раскрываю шкаф. В глазах слезы — ничегошеньки не вижу, поэтому хватаю первую попавшуюся вешалку. Меняю юбку на «макси» в пол и блузку с высоким воротником-стойкой. Теперь, кажется, выглядеть более непривлекательно просто невозможно.

Перед выходом Петя снова проверят, нет ли на моих губах помады.

Только на улице я могу нормально выдохнуть. Топаю до метро, где меня шатает и штормит, словно щепку в весеннем ручье. А потом просто стоя засыпаю, но хоть не проскакиваю свою станцию.

В учительской настоящий кошмар: все ждут внезапную проверку из министерства уже вот-вот, и завуч огорошивает меня известием, что они придут и на мой урок тоже.

— Надеюсь, вы добросовестно готовитесь к урокам, Варвара Юрьевна, и это не вопрос, а утверждение. Что у вас сегодня по плану?

Я в двух словах отчеканиваю тему урока и тезисы, говорю, что у меня есть электронная презентация с сопроводительным видеоматериалом. Галина Гавриловна, завуч по учебной работе, все-равно смотрит с подозрением, но тут в учительскую влетает методистка Верочка и громко сообщает:

— Приехали!

Прямо, как у Гоголя.

Все разбегаются по классам, и я — вместе с ними, держа в руке заветную флешку, словно от нее зависит моя жизнь. Ну, карьера так уж точно.

Сегодня у меня снова первый в «11-А» и я захожу в класс с твердым намерением больше не поддаваться ни на какие провокации. До звонка еще пара минут, так что есть время еще раз просмотреть презентацию.

И… понимаю, что пропала, потому что проклятый файл, над которым я сидела полтора часа, просто отказывается открываться, выдавая какую-то ошибку. А я в компьютерах — ни бум-бум.

Паника растекается по спине ледяной коркой, руки начинают дрожать и мне вдруг становится очень душно, как будто из класса откачали весь воздух, а меня сунули в вакуум, как испытуемого кролика. Почти вслепую выхожу в коридор, с шумом глотая и выдыхая воздух открытым ртом. Наверное, так себя чувствует рыба перед смертью.

Вдруг перед глазами появляются модные кроссовки и темно-синие узкие джинсы. И ко всему этому — странная смесь запахов табака и мятной зубной пасты. Или жвачки?

— Что с лицом, Колючка? — узнаю голос Ленского.

Задираю голову и — не верю, что это делаю! — хватаю его за толстовку на груди, повисая безвольной лапшой.

— Даня, ты в компьютерах разбираешься? — Господи, да конечно он разбирается! Какой мальчишка его возраста не понимает в технике?

— Разбираюсь, — хмурится он. — Да не трясись, что случилось?

— У меня там… презентация… а тут… министерство и Галина… Гаривло… Горилловна. Тьфу!

Ленский укладывает свои крепкие шершавые ладони поверх моих кулаков, сжимает и спокойно говорит:

— Успокойся, Колючка, все починим.

И я ему почему-то безоговорочно верю.

— Да тут пожар! — слышу грубый голос за спиной и нестройный гогот. — А меня так потрогаете, Варвара Юрьевна?

И тут до меня доходит, как это вообще выглядит со стороны. Я, вцепившаяся в толстовку Ленского, его руки поверх моих, и его лицо, которое он почему-то опустил ниже, хоть точно не близорукий.