Нежность

Джесси отвернулась, не желая смотреть на своего мучителя. Безусловно, встретившись с Ником Вестом в другой обстановке, она посчитала бы его красивым мужчиной, несмотря на пожилой возраст. Но сейчас Джесси находила Веста просто отвратительным. С ним она испытала самые дикие ужасы рабства. На ее теле сохранились шрамы от ударов хлыстом и ожоги от сигарет. Правда, Вест был достаточно умен, чтобы не оставлять следов своих издевательств на хорошеньком личике Джесси и груди, чтобы не видеть их, когда он овладевал ею. Но что это меняло?

Бывший владелец Джесси неплохо относился к своим рабам: хорошо кормил, давал им приличное жилье, не заставлял работать до изнеможения. Вест также одевал и кормил Джесси, не требовал выполнения тяжелой физической работы, но он хотел, чтобы она всегда была готова явиться по первому его зову и выполнить любую прихоть. Джесси очень нравилась Весту, и он желал, чтобы она проявляла страсть, отдаваясь ему. Однако, единственное, чего добился Вест, мучая девушку, — чтобы она хотя бы притворялась, что ей это нравится. Побоями и издевательствами он сумел добиться от Джесси покорности, но даже теперь все еще не доверял рабыне, опасаясь, что она может убежать.

Джесси попыталась сесть на кровати, но цепь крепко держала ее за ногу.

— Сними цепь, Вест, — попросила она. — Мне больно, я не смогу с ней получить удовольствие.

Вест улыбнулся, затем достал из ящика шкафа ключ и открыл замок. Сбросив с Джесси одеяло, он какое-то время любовался ее обнаженным телом.

— Ты самая красивая негритянка, которую мне только приходилось видеть, хотя их у меня было немало. Ты мне очень нравишься, Джесси.

Джесси почувствовала тошноту, но постаралась улыбнуться. Она знала, что никогда не забудет боль, которую причинял ей Вест, и сейчас была согласна выполнить все, что он захочет, лишь бы снова не испытать этих мучений.

— Тогда позволь мне доставить тебе удовольствие, — громко сказала Джесси, мечтая о том, чтобы когда-нибудь всадить нож в его сердце.

Веста не нужно было приглашать дважды. Интересно, что бы он сделал с ней, если бы узнал, что лежа с ним рядом, Джесси мечтает о Джордже Фридоме? Только эти воспоминания помогали ей выносить все унижения и издевательства. Как она любила Джорджа! Он был ее первым мужчиной и навсегда остался в сердце Джесси. Нику Весту никогда не удастся лишить ее этих воспоминаний. Где сейчас Джордж? Что с ним случилось? Помнит ли он еще о ней?

Наконец, наступил долгожданный день выборов. Церковь преподобного Уолтерса стала одним из мест, где проводилось голосование. Туда как раз и направлялись Блейк, Саманта и Джордж. Был холодный сырой мартовский день. Казалось, что весна никогда не наступит. На Саманте было голубое платье из плотного хлопка с несколькими нижними юбками, на плечи она набросила толстую шерстяную голубую накидку. Блейку нравилось, когда его жена носила такие цвета, это прекрасно подчеркивало ее голубые глаза. На голову Саманта водрузила отделанную атласом шляпку, завязав ее под подбородком, чтобы защитить уши от холода, а руки спрятала в меховую муфту. Сердце Саманты переполняли одновременно радость и страх.

Улица уже была полна народу, в воздухе чувствовалось всеобщее возбуждение. То тут, то там слышались споры мужчин. Где-то вдалеке оркестр закончил исполнять «Государственный флаг США» и снова начал играть марш. На улице было полно торговцев, царила веселая, почти цирковая обстановка. Это напомнило Блейку день казни Фреда Брустера. Но он надеялся, что сегодня не будет никаких неожиданностей.

— Мне бы тоже хотелось проголосовать, — сказал Джордж.

— Может быть, и негры когда-нибудь получат такое право, — ответил Блейк.

Джордж усмехнулся и покачал головой.

— Сомневаюсь, что такой день все-таки наступит. Сначала нужно покончить с рабством в этой стране, а я не думаю, что это когда-нибудь произойдет, хотя многие люди добиваются этого.

— Не нужно становиться пессимистом, — возразила Саманта. — Лично я верю, что это произойдет, как верю и в то, что женщины тоже получат право голоса.

— А ты — мечтательница, Сэм, — покачал головой Джордж.

Они приблизились к платформе, с которой выступал человек, по имени Эндрю Ридер. Президент Франклин Пирс прислал его в Канзас, назначив губернатором этого штата. Эндрю Ридер вел себя очень осторожно, благоразумно не высказываясь ни за, ни против рабства. Правда, Саманте казалось, что в глубине души он — за свободный штат, но большинство людей считало, что Ридер выжидает, в какую сторону склонится перевес голосов. А сейчас он просто призывал слушателей голосовать так, как они этого желают, но, тем не менее, придерживаться закона и порядка и спокойно воспринять результаты голосования.