Нежные листья, ядовитые корни

Саша легко коснулась уголка его рта губами.

– Я больше не буду!

«А у нас будет больше?» – хотел спросить Илюшин, но не спросил.

Она была совсем не такая, как утром. Вся ее скованность, зажатость куда-то исчезли. И улыбалась Саша свободно, и даже двигалась иначе.

«Как будто стрижа из клетки выпустили, – подумал он. – Хм! Вот уж действительно затасканное сравнение».

Саша оделась, присела на край постели.

– Когда ты уезжаешь?

Макар взглянул на телефон.

– Через восемь часов.

– А я – через двадцать минут.

Он вопросительно поднял брови.

– Я сделала здесь все, что хотела, – с улыбкой пояснила Стриж. – И не сделала того, чего не хотела. Что оказалось еще важнее.

– Надеюсь, ты сейчас не о том, что Рогозину убила, а меня решила оставить в живых?

Улыбка исчезла с ее лица.

– Не шути так, пожалуйста.

– Да я вовсе не шучу. – Макар выбрался из постели и натянул джинсы. – Ты единственная, у кого не было видимых причин задерживаться в отеле после убийства Рогозиной.

– Видимых!

– Ага, я так и сказал.

Теперь они стояли по разные стороны широкой кровати и смотрели друг на друга.

– А что, были причины?

– Ты затащил меня в постель, чтобы выведать информацию, – скорбно сказала Саша.

Макар с трудом сдержал ухмылку.

– И с удовольствием сделал бы это еще раз. Только надо придумать, какая еще информация мне может от тебя потребоваться. Давай ты отпустишь такси? А потом вместе поразмыслим.

Несколько секунд женщина пристально смотрела на него, словно что-то взвешивая.

– Нет, все-таки мне пора. Как ты справедливо заметил, я и так здесь слишком задержалась.

Макару вспомнились Коваль с Савушкиной, рыщущие по отелю в поисках папок с их запротоколированными грехами и трясущиеся от ужаса, что правда станет известна заинтересованным лицам. Кто-то ведь украл компромат из номера Рогозиной до того, как Иру с Любкой покорно привела туда Мотя Губанова!

– Папки у тебя?

Илюшин бросил эту фразу почти наугад, и он никогда не смог бы объяснить, чем руководствовался. Он понимал только, что Стриженова приняла для себя какое-то важное решение. Именно оно толкнуло ее на то, чтобы прийти к нему посреди ночи, и оно же гонит ее прочь из отеля.

Изумление на ее лице сменилось странным выражением, которое даже Макар не смог истолковать.

– Ты умный. Впрочем, это было понятно сразу.

– Значит, у тебя!

– Я их сожгла, – сказала Стриж, начиная смеяться.

– Как сожгла?!

– Зажигалкой. В раковине.

Она смеялась уже в полный голос.

– Ты никогда не пробовал жечь фотоснимки на зажигалке? Не советую, ха-ха-ха! Крайне муторное занятие! А все эти свидетельства, имена, адреса ее любовников!

– Саша…

Она махнула рукой и вытерла слезы:

– Со мной все в порядке, не обращай внимания. Теперь все в порядке.

«Любовников?»

– Так ты осталась из-за Савушкиной?

– Я встречаюсь с ее мужем, Юрой, – очень спокойно сказала Саша. – Встречалась. Несколько лет. Он ее не бросал, а я хотела, чтобы Юра был со мной. И тут Мотя со своим рассказом, как нашла компромат в номере Рогозиной!

– Ты их опередила! – понял Илюшин. – А они-то ломали головы, кто успел забрать бумаги!

– На каких-то несколько минут, – кивнула Саша. – Я подслушала ее рассказ, когда стояла в лифте, и сразу кинулась к Рогозиной. Ее не было. Я все схватила и бросилась бежать. А потом…

Нет. То, что было потом, его не касалось, этого очаровательного сероглазого парня.

– Так ты не собиралась шантажировать их! – Макар хлопнул себя по лбу. – Я-то был уверен, что… Нет, я все-таки идиот!

– Я хотела показать их мужу Савушкиной. Юрка свято верит, что его жена – невиннейшая дева, поклоняющаяся ему как богу! А его невинное дитя на этих снимках выглядит, как та «Распутная», которую нарисовала Рогозина! Честное слово, будто с нее писали. Только вместо юнцов – раскормленные мужики, а вместо лодки – кровати в дорогих отелях!

Саша перевела дух.

– Прости! Тебя это все вообще не касается, а я…

Но тут она заметила, что Илюшин больше не смотрит на нее. Взгляд его скользнул куда-то вниз и влево, выражение стало отсутствующим.

«Кажется, я его достала».

– Правда, извини, я не хотела тебя этим… В общем, я пойду.

Стриж поколебалась, не поцеловать ли его на прощание, но он по-прежнему стоял с таким лицом, словно кроме него в комнате никого не было, и она решила, что не стоит.

«Взяла и все испортила напоследок!»

Его голос догнал ее возле двери:

– «Распутная», которую нарисовала Рогозина?

Саша обернулась. Макар Илюшин быстро обошел кровать и остановился перед ней. Всю его отстраненность как рукой сняло.

– Что? – Саша даже растерялась от требовательности его тона. – Ну… Э-э-э… Да. Картина.

– Которую нарисовала Рогозина?

– Если тебе больше нравится слово «написала», то…

– Там женщина, – отрывисто перебил Макар. – В лодке? Голая, грудастая?

Саше внезапно стало не по себе от его тона.

– Ну да, я же сказала… А что?

Он кинулся к компьютеру, едва не опрокинув стул.

– Маша ведь упоминала об этом… – бормотал он, стремительно вбивая что-то в строку поисковика. – Как я мог пропустить мимо ушей! Ну конечно, картины!