Нежный яд. Тайны

- Не бойся и не волнуйся. Их будет двое – невропатолог и психиатр, они будут задавать тебе вопросы. – Валдомиру погладил ее по руке. – Только я не смогу присутствовать, у меня назначена очень важная встреча. Но, надеюсь, я успею тебя представить.

- Ты так обо мне заботишься. – Голос Инес дрогнул.

-  Да плохо я о тебе забочусь. Сижу, болтаю, как трещотка в день карнавала, а ты умираешь с голоду. – Валдомиру убрал с подноса салфетку. По комнате пополз аппетитный запах вкусно приготовленной пищи. – Смотри, что я для нас приготовил: это настоящая кукурузная каша на кокосовом молоке. Пища богов!

- До чего же вкусный хлеб! Дома есть хлеб меня не заставишь, а здесь оторваться не могу. – Марсия уплетала за обе щеки под ласковым взглядом Жениньи. – Не люблю завтракать одна, а папа с утра куда-то делся.

- Ешь, деточка, ешь. – Женинья разрезала булочку, намазала ее маслом и джемом. – Этот хлеб пекут в кафе у сеньора Гату. Знаешь, там, на углу. Лучший хлеб на свете. Я всегда говорю Фортунату, если мы когда-нибудь уедем из Ларанжерайса, все равно я сюда за хлебом каждое утро приезжать буду!

Они еще поболтали немного, Марсия по секрету рассказала подруге о домашних новостях: о ссоре отца с Режиной, о скандале за ужином. Женинья то и дело охала, воспринимая такую жизнь, как катастрофу. Они с Фортунату, прожив вместе более тридцати лет, по-прежнему были без ума друг от друга.

Посмотрев на часы, Марсия заторопилась – в офисе накопилось много дел! Они расцеловались с Жениньей, и девушка, спустившись на второй этаж, остановилась у знакомой двери. Дверь снова была открыта, в проеме стоял сеньор Кловис и настоятельно просил Элизеу заполнить въездную карточку жильца – ее требовал Фортунату, возглавлявший комитет жильцов. Элизеу взял бланк и ушел на балкон заполнять его.

- Я увидела открытую дверь и подумала, что ты не будешь против, если я… без домофона. – Марсия вошла в квартиру и растерялась: везде, куда падал ее взгляд, она видела свои портреты.

Юноша выскочил с балкона:

- Не обращай внимания на беспорядок. Я сейчас уберу мусор, будет все чисто. – Элизеу начал торопливо собирать рисунки.

Наконец он перестал суетиться, сел на маленькую скамеечку в углу и замолчал.

- Зачем тебе столько моих портретов?

- Дурацкий вопрос, я же художник, мне нужно кого-то рисовать.

- Это не честный ответ! – Марсия направилась к двери.

- Марсия, - умоляюще заговорил Элизеу, - постой. Я все объясню. Мне нужно было начать новую серию, а модели не было. Вдруг появляешься ты. Вот я и решил… Это мог быть и другой человек… Я даже думал написать сеньора Кловиса…

Сеньор Кловис, все еще стоявший на пороге в ожидании карточки, согласно закивал головой.

- И вот тут, по всей комнате, валялись бы портреты сеньора Кловиса? – Все дружно рассмеялись, представив себе привратника в графическом виде. Марсия села на стул. – Первый раз со мной такое. Меня никто никогда не рисовал. А тут столько моих портретов. Очень странное ощущение, как будто ты взял часть меня без моего разрешения.

Волнение еще не оставило Марсию. Она пыталась скрыть его и без умолку тараторила, рассказывая Элизеу об индейцах, которые, страшась потерять душу, запрещают себя фотографировать.

- Я думал, ты сделаешь какое-нибудь замечание, попросишь что-нибудь подправить – нос или ухо. А если ты считаешь, что я ворую твою душу, - на, забери их. – Элизеу всучил рисунки Марсии.

- Ладно, не сердись. Но я все равно хочу знать, зачем тебе столько моих портретов? Только не рассказывай, что, если бы не я, ты бы рисовал сеньора Кловиса.

- Скажу, только сначала заполню эту карточку, нельзя заставлять сеньора Кловиса столько ждать!

Элизеу быстро заполнил бланк и пошел отдать его привратнику.

Через открытую дверь до Марсии доносился голос Кловиса, который уговаривал Элизеу не закрывать дверь квартиры. Девушка слышала смех Элизеу – он никак не мог взять в толк смысл такой странной просьбы. Но вернувшись, дверь все-таки не закрыл.

- Я так поняла, сеньор Кловис заботится о моей репутации? – рассмеялась Марсия.

- Ты бы слышала, каким тоном он просил меня не закрывать дверь, впрочем, я и не собирался ее закрывать.

- Вот и правильно, как только ты мне объяснишь, зачем тебе мои портреты, я сразу уйду. Начинай!

Элизеу оглянулся на девушку, выражение ее лица было удивительным – радость, чуть приподнявшая уголки ее пухлых губ, смешивалась с ожиданием, застывшим в огромных серых глазах. Она стояла перед незашторенным окном, и солнечные лучи плавно огибали ее фигурку, блуждали в распущенных волосах и создавали вокруг нее сияющий ореол. Перед художником стояла сама юность – трепетная, чистая и нежная.

- Не двигайся, не меняй выражение лица, стой на месте. – Элизеу схватил лист бумаги и карандаш.

Марсия исполнила его просьбу, но через полчаса выражение ее лица стало беспокойным:

- Элизеу мне пора!

- Молчи, я рисую губы.

- Но я опаздываю! – Марсия взглянула на рисунок. – Элизеу, это же прекрасно!

Художник недовольно откинул портрет и заходил по комнате, расправляя уставшие руки: