Нежный яд. Тайны

Неизвестность мучила и Марсию. Слишком много неясностей окружало их с Элизеу. Кто его загадочная покровительница, которую он так упорно от нее скрывает? Вот и сеньор Кловис всегда осторожно ее предупреждает, что ей лучше не встречаться с этой дамой. Но больше всего Марсия нервничала из-за портрета, портрета Клариси, который обнаружился в папке Элизеу. Что бы он ни говорил о жестких чертах ее лица, о необыкновенной внутренней решимости, отражающейся в ее глазах, Клариси, несомненно, произвела на него впечатление. Иначе зачем Элизеу стал бы рисовать ее? Неужели она ревнует? Или просто привыкла считать его своей безраздельной собственностью, на которую никто не может претендовать? И еще одна загадка: Клариси, оказывается, хорошо знакома с благодетельницей Элизеу.

Спокойствие обошло этой ночью и дом Валдомиру. Вернувшись от Элеонор, Инес нашла Валдомиру бодрствующим. Она подняла на него свои огромные глаза, полные слез, и молча прижалась к его груди.

- Режина? – Валдомиру уже готов был броситься в новую битву.

- Я была у донны Элеонор, хотела объяснить ей, что мы не желаем никому зла, хотела объяснить ей про нас с тобой. – Слезы неудержимо хлынули по щекам Инес. – Она не поверила ни одному моему слову. Она не верит, что я просто люблю тебя. Если бы ты знал, как она ненавидит меня!

Элеонор лежала с открытыми глазами и слушала, как тревожно бьется сердце. Инес оказалась подлой шантажисткой: прикинулась невинной овечкой, горячо любящей Валдомиру, а между делом намекнула, что знает про молодого любовника Элеонор. Любовника! Элеонор заворочалась. Нет сомнения, что аферистка боится суда, боится, что вместо богатого преуспевающего господина она получит в мужья старого, бедного и презираемого всеми неудачника. И она получит его, - она сделает для этого все возможное. 

Утром Элеонор пригласила дочерей и их мужей к себе. Она сообщила, что готова обратиться в суд, чтобы признать Валдомиру недееспособным, и просила помочь ей подготовить необходимые для этого бумаги. Для Марсии слова Элеонор прозвучали как гром. Ее поразила даже не попытка признать отца недееспособным, ее поразила, если не ужаснула Элеонор.

- Мама, я не узнаю тебя, неужели ты поступишь так несправедливо и жестоко?! – Марсия с отчаянием пыталась докричаться до матери.

Элеонор была невозмутима.

- Я все решила окончательно и бесповоротно.

В комнату, сопровождаемый Фортунату, вошел Валдомиру и без церемоний объявил, что оставляет им «Мармореал» целиком и полностью.

Режина не верила своим ушам и еще раз переспросила его:

- Я правильно тебя поняла, ты уходишь из «Мармореала» и оставляешь его нам?

- Считай, что ты своего добилась, я покидаю компанию.

Антония радостно подскочила:

- Это же замечательно, все решилось само собой, и теперь не надо обращаться ни в какой суд.

Режина презрительно посмотрела на сестру: только Мария-Антония с ее куриными мозгами может считать, что отец не устроил какого-нибудь подвоха.

- На каких условиях ты собираешься оставить компанию? – Она словно допрашивала Валдомиру.

- На своих, естественно. Все подробности вы узнаете на совещании, которое состоится сразу, как только доктор Фария подготовит документы.

Марсия бросилась к отцу и стала умолять его не принимать столь поспешных решений. Тем более что она не давала своего согласия на участие в этом судилище и слышит о нем впервые.

- Мама, почему ты не посоветовалась со мной? – Она повернулась к матери.

Режина подошла и, закрыв спиной Элеонор, встала перед Марсией.

- Твои сентиментальные нюни никого не интересуют, мы вполне можем обойтись без такого ласкового теленочка, который только и делает, что двух маток сосет.

- Я очень рада, Мария-Режина, что даже такая убогая, как ты, поняла, что в грязных делишках, заваренных тобой, я никогда не приму участия.

- Ты не забыла, что нас большинство и, если ты отвернешься от матери, мы с Марией-Антонией встанем рядом с ней.

Марсия готова была влепить сестре пощечину, но Фортунату остановил ее.

- Такие, как ты, Режина, понимают только язык пощечин. Но я все равно скажу вам открыто, потому что не признаю ваших интриг. Я люблю своих родителей, я хочу, чтобы они были вместе. – Марсия заплакала. – Но сейчас я на твоей стороне, папа. – Марсия подошла и стала рядом с отцом.

Словно фигуры на шахматной доске, все задвигались, ища подходящее место в сложившейся комбинации. Антония, а за ней и Иван встали за плечами Элеонор, чуть впереди них, гордо вскинув голову, стояла Режина. Через комнату на них смотрели Валдомиру, Фортунату и Марсия. На диване, стоявшем посреди комнаты, остался сидеть один Фигейра.

Валдомиру подошел к Элеонор:

- Вы можете теперь заниматься руганью всю оставшуюся жизнь. Я делаю все возможное, чтобы помочь вам в этом, - Валдомиру многозначительно посмотрел на Элеонор. – Но себя я от этого избавляю. Мне нечего больше сказать вам. – Он повернулся и вышел из комнаты.