Нежный киллер

Когда они приехали на другой конец Москвы, рассвет уже перетекал в полноценный день. Боль не отпускала, мешая соображать и воспринимать действительность, поэтому Олег почти не помнил, как оказался в незнакомом подъезде.

Дверь квартиры на третьем этаже им открыла невысокая синеглазая девушка в домашнем халате, тапочках на босу ногу и с распущенными после сна темными спутанными волосами.

– Ты проходи, – по-хозяйски распорядился Михаил, пропуская Олега вперед через порог квартиры под удивленным взглядом хозяйки квартиры.

– Это Жанна – моя сестра, – представил он девушку. – Отлежишься у нее пару дней. А там что-нибудь решим…

Михаил не закончил свою мысль – помешал оживший вдруг мобильный на поясе, и пока брат разговаривал, сестра, не скрывая брезгливого удивления, рассматривала бомжеватого на вид гостя. Выслушав кого-то на другом конце линии, Михаил изменился в лице.

– Точку Ларисы менты накрыли! – убрав телефон, сообщил он Олегу и Жанне. – Всех забрали. И Лариску. Поеду…

Широкоплечий Михаил грузно шагнул к двери.

– Да! Жанна, – обернулся он с порога. – Его зовут Олегом. И ему нельзя выходить на улицу. Окажи первую медицинскую помощь и уложи спать. Похоже, у него сотрясение мозга. Сон лучшее лекарство!

Михаил ушел.

Хозяйка квартиры, скользнув взглядом по рваной и испачканной одежде неизвестно откуда свалившегося на ее голову подопечного, провела того в зал и постелила на диване.

Выпив стакан воды, предложенной хозяйкой, Олег, даже не умываясь, провалился в глубокий сон, больше похожий на потерю сознания.

Сколько проспал, он не знал.

Очнувшись, будто освободившись из цепких объятий небытия, Григорьев закашлялся и почувствовал все ту же тупую боль в гудящей голове и слабость в руках и ногах. Кружилось все вокруг. И кроме головной боли в мире не существовало ничего. Он снова закрыл глаза…

В следующий раз придя в себя, Олег отметил, что головная боль стала терпимее. Какой сейчас день? День или ночь? Чувство времени отсутствовало. Он все помнил до того момента, как пришел к Михаилу. Потом какие-то отрывки… Видимо, дальше резервы его организма закончились. И сейчас он совсем не узнавал незнакомую обстановку. Значит, он не у себя в квартире. А где? Из смутных обрывков воспоминаний целостная картина не складывалась. Сколько же времени он здесь находится? Плотно занавешенное тяжелыми шторами окно почти не пропускало света. Его еле хватало на то, чтобы разглядеть предметы в комнате. Очень хотелось пить. Григорьев осмотрелся. Очертания предметов расплывались, становились нечеткими и от этого выглядели нереальными. Возле дивана на стуле стоял стакан с водой, рядом лежали лекарства и шприцы. Григорьев протянул руку, взял стакан и стал жадно пить прохладную воду. Утолив жажду, он не спеша поставил пустой стакан на место и расслабился на подушке. Эта операция стоила немалых усилий. Переждав приступ кашля, он полежал еще немного, затем осторожно сел на диване. Голова показалась налитой чугуном. Руки и ноги непривычно дрожали. На лбу выступил холодный пот. Хотелось снова упасть на подушку. «Встать!» – приказал себе Григорьев. Опираясь на непослушные руки, он осторожно поднялся. Осмотрев себя, понял, что на нем не надето ничего. Завернувшись в простыню, Григорьев направился в туалет, который, по его расчетам, должен был находиться за прикрытой дверью где-то в коридоре.

Отворив дверь, он оказался в тесном коридорчике перед входом на кухню. Там при электрическом свете сидела за столом черноволосая девушка в домашнем халате. Увидев ее, Григорьев вспомнил хозяйку квартиры, куда его привез Михаил… Жанна, кажется. Да, это была она. Придерживая лежащую на столе книгу, девушка читала. За окном стояла ночь. Часы на стене показывали начало двенадцатого. При звуке открывшейся двери Жанна подняла глаза и, увидев Григорьева, тихо произнесла:

– Ну, наконец-то… Я думала, ты никогда не проснешься.

– Здравствуйте, – так же тихо произнес Григорьев, придерживая рукой спадающую простыню, дав себе несколько секунд на то, чтобы осмотреться. Квартира была обыкновенной «хрущевкой» с явными признаками недавнего ремонта.

– Ну, привет, – выжидательно смотрела на него молодая хозяйка. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Только слабость…

– Есть хочешь?

– Спасибо, не отказался бы! – Олег стоял, прислонившись плечом к дверному косяку.

– Ну, иди в ванную, я сейчас что-нибудь приготовлю, – девушка поднялась и направилась к газовой плите.

Григорьев повиновался.

В ванной комнате на батарее он увидел свои чисто выстиранные и высушенные трусы и носки. Неужели хозяйка квартиры стирала его белье? Этот факт заставил его смутиться.

Омывая под теплыми струями свое избитое тело, Олег еле сдерживался, чтобы не застонать, когда вода попадала на открытые раны и ссадины. Но он все-таки намылил лежащую на полочке мягкую мочалку и, закусив губу, прошелся ею по телу.

Когда Олег повернул кран и ниспадающий шумный поток воды перестал выливаться из душевой сетки, из-за двери донесся голос:

– Я тебе тут халат приготовила. Чистое полотенце на двери. А свою простыню оставь в ванной – я постираю. Она кровью перепачкана. Твою одежду я постирала. Джинсы нормальные, а рубашка порвана. Завтра зайду в магазин, куплю тебе новую.

– Спасибо! – Такое сообщение заставило Олега снова смутиться.

Когда Олег высунул мокрую голову в приоткрытый проем двери, он увидел лежащий на стуле у стены женский цветной халатик. Другой одежды в коридоре не просматривалось.

– Халат тот, что на стуле? – уточнил Олег.

– Мужских у меня нет, – донесся голос хозяйки из кухни. – Простыню положи в стиральную машину.

Растянув цветастый кусочек материи за плечики, Олег подумал, что халат не гармонирует по цвету с его темно-синими трусами и что он с трудом поместится в такое одеяние, но выбора не оставалось.

Кое-как натянув халатик, Олег убедился, что тот бессовестно коротковат – ноги оголялись далеко выше колен, удивляя мир волосатостью, мускулистые руки под обтягивающим рукавчиком с оборочкой могли рассмешить, наверное, даже грудничков в родильном доме. Хуже всего, что эта так называемая одежда застегивалась чуть выше пупка только на одну пуговицу и на женскую сторону, оставляя довольно большое расползающееся по плечам декольте, через которое Олег мог свободно любоваться своими красно-коричневыми сосками на накачанной груди. В таком облачении, застегнутом на одну пуговицу, он и предстал на кухне перед хозяйкой. Увидев его, она не сдержала невольно вырвавшийся смешок, но потом, сделав усилие, согнала с лица улыбку и уже старалась не смотреть в сторону гостя. Олег же не просто смущался – сгорал от стыда. С опущенным взором он молча прошел к столу и сел на свободный стул. Жанна, глядя в пол и храня полнейшее молчание, поднялась из-за стола с книгами, отошла к окну, делая вид, что смотрит на улицу, и тихонько прыснула в кулак. Девушка переоделась. Теперь на ней были светлые шорты и белая майка. Темные волосы аккуратно расчесаны и забраны на затылке в длинный волнистый хвост. «Хороша!» – отметил про себя Григорьев. Еще он по достоинству оценил женственную красоту ее стройных сильных ног.

– Может, вы мне штаны отдадите? – спросил он, вперив взгляд в спину хозяйки.

Оставив его просьбу без ответа, она повернулась, не поднимая глаз, подошла к столу и снова села за книги. Подняв и задержав взгляд на открытой рельефной груди гостя, сказала почти серьезно:

– А ты мне таким больше нравишься.

– Что?! – собрался возмутиться Олег.

– Когда еще удастся лицезреть мужчину в откровенно мужественном виде? – продолжила Жанна без тени смущения. Ее глаза оставались холодными.

– Издеваетесь?! – Он смотрел на нее в упор.

– Ничуть, – она спокойно смотрела в его глаза. – Здесь редко бывают мужчины. Могу я позволить себе посмотреть хоть на одного?

– А мне показалось, что я вам сразу не понравился, – съязвил Олег.

Она немного задержалась с ответом, не отводя взгляда:

– Тебе показалось.

Он хотел сказать ей что-нибудь резкое, поставить на место, но, когда она опустила большие синие с серой поволокой глаза, густо опушенные ресницами, вдруг подумал, что они, эти странные глаза, совсем не холодные, они похожи на два бархатных цветка с небесной сердцевиной. И он даже успел подумать, что в зависимости от настроения они, наверное, могут становиться теплыми и синими, как сейчас, или наливаться холодным серым цветом облаков. Глаза этой девушки больше ее самой всего за минуту сказали ему о многом. И Олег сдержался. Он был обязан ей, он это понимал. Жанна явно хотела казаться строже и взрослее своих юных лет, но нежный овал лица с мягко очерченным подбородком и милым чуть длинноватым носиком с легкой горбинкой выдавал ее национальность, характер и прекрасный возраст.