Нежный тиран

— Возможно. — Венетта пожала плечами и положила переливающееся цветами платье на резную кровать. — Я оставлю его здесь для вас. Ничего, если вы переночуете в этой комнате? В ней есть свои призраки, но они очень юны и влюблены друг в друга, поэтому не могут никому причинить вреда, кроме меня.

В горле Лаури словно застыл горький комок. Она молча вышла из комнаты вслед за Венеттой, сказав себе, что не побоится вернуться сюда.

Позже, когда Лаури стояла в парчовом платье перед зеркалом, укладывая косу на затылке, она почему-то вспомнила слова Венетты и собственное детское чувство давней безвозвратной потери. Тетя Пэт обняла ее теплыми руками, и ей не пришлось объяснять словами, что произошло с обожаемыми родителями девочки — они просто ушли, и после них осталась лишь память об их веселье, красоте и любви к дочери.

Лаури любила тетю Пэт, но по ночам она часто плакала, вспоминая ласковую улыбку матери или крепкие объятия всегда пахнущего табаком отца.

Пройдут годы, прежде чем Венетта будет снова готова любить и найдет в себе силы дать жизнь новому человечку — сыну Максима.

Лаури с тяжким вздохом подошла к окну. И тут ее вздох перешел в испуганный возглас — плотный туман окутал остров вместе со сгущающимися сумерками, изолировав их от остального мира.

Девушка расслышала разносящийся по воде призрачный звон — это венецианские колокола собирали запоздалые корабли в гавань. Участившееся биение сердца подсказало ей, что вилла «Нора» превращается в «замок, откуда нет возврата».

Она прислушивалась к этому далекому звону и к стуку собственного сердца, и неожиданно ей показалось, будто тени за туалетным столиком подступили к ней ближе, чем следовало, и что в этой комнате она не одна. Лаури развернулась, подхватив длинный подол, и опрометью бросилась из комнаты в коридор, а затем на лестницу. Перед лестничной аркой ее заставил сбавить скорость и замереть звук голосов. В этот момент англичанка в парчовом платье, переливающемся золотисто-зеленоватыми тонами на изящной фигурке, напоминала средневековую даму.

Венетта заговорила, и у Лаури не осталось возможности показаться или, наоборот, уйти. Она ясно расслышала слова молодой вдовы:

— Я понимаю твои чувства, Максим. Я сама любила слишком сильно, чтобы не угадать столь же глубокие эмоции в ком-либо другом.

— Я надеялся, что ты сможешь дать мне совет, сага[20]. — Его голос звучал так, словно он задыхался. — Остается только ждать и надеяться, что скоро моя любимая поймет, как я нуждаюсь в ней. Я не могу смириться с простой дружбой или любой другой, меньшей формой любви. Ты понимаешь меня, Венетта?

— Абсолютно, — заверила она. — Для тебя, Макс, — все или ничего.

Лаури задрожала. Ее сердце колотилось так быстро, словно она открыла потайной замок шкатулки с кладом и обнаружила внутри то, чего совсем не хотела бы найти. Ее передернуло, и Максим, должно быть, услышал шорох платья. Он обернулся к своей протеже, и его смоляные брови сдвинулись над переносицей.

— А, ты здесь. — Он взглянул на очаровательное позаимствованное у Венетты платье и добавил с галантной улыбкой: — Я никогда не видел тебя такой взрослой.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Лаури, спускаясь между ними по лестнице.

В венецианских канделябрах горели свечи. Весело потрескивал огонь в камине; длинные, тяжелые шторы защищали обитателей дома от тумана и призрачного звона. Обстановка казалась очень уютной и теплой, но в сердце Лаури воцарилась зима.

Глава 9

Прошла неделя с тех пор, как Лаури провела туманную ночь на вилле «Нора». Репетиции перед новым сезоном становились все напряженнее, и Максим объявил, что Лаури будет дублершей Андреи в «Жизели». Лаури всякий раз вздрагивала, вспоминая лицо Андреи. Шепот и многозначительные взгляды сопровождали англичанку несколько дней. «Будь осторожна, — предупреждали Лаури. — Андрея не потерпит конкурентки».

— Я не стремилась к этой роли, — оправдывалась Лаури. — Одна мысль о ней пугает меня до смерти.

Это была правда. Лаури не сомневалась, что сбежит при первой возможности, если Максим всерьез захочет видеть ее в балете. Это жестоко с его стороны, ведь он один знает ее тайные страхи, как и то, что она молода и слишком эмоциональна и что ее сходство с Травиллой не может служить заменой опыту и филигранной технике.

«Максим, — обманывала себя Лаури, — не станет рисковать. Он не захочет провала только ради прихоти».

Она высказала свои соображения Микаэлю, когда они стояли на Мосте вздохов, наблюдая, как солнце скатывается за Канале-Гранде. Танцор закурил сигарету, бросив спичку в темнеющую воду, и выпустил облачко дыма.

— А что, если Андрея сломает ногу? — хмыкнул он. — Ты меня поражаешь, Лаури. Любовь к танцу захватывает каждого из нас, но ты — любишь ли ты балет?

— Разве каждый должен заниматься тем, что он любит? — удивилась Лаури.

— Да. — Дым его сигареты растворялся в багряном сумраке заката. — Это закон природы, дикого мира эмоций. Знаешь, Лаури, если ты будешь неосторожна, однажды проснешься отчаянно влюбленной в человека, гораздо более опасного, нежели простой танцор.