Нежный убийца

Федор Павлович быстро смирился с таким перераспределением ролей, поскольку главное содержание его жизни, как и молодой четы, составляла водочка. Так они втроем мирно жили-пили. До поры, разумеется, до времени. Однажды вечером члены своеобразного треугольника, употребив энное количество спиртного, разошлись по своим комнатам и крепко уснули.

Но хозяин дома проснулся рано и направился в комнату молодых. Он разбудил «Грушеньку» и пригласил ее в свою комнату. Сделаем вид, будто не понимаем, для чего он ее позвал. «Грушенька» на ласковое предложение ответила резким отказом и даже употребила при этом нецензурное слово, оскорбляющее мужское достоинство Федора Павловича.

Задетый за живое, хозяин дома схватил нож и воткнул его в грудь грубиянки. Но недаром врачи предупреждают о вреде злоупотребления спиртным: ослабленная алкоголизмом рука Федора Павловича дрогнула. И, к счастью «Грушеньки», рана оказалась несерьезной. Она сама выдернула у себя из груди нож, бросила его на пол. Разбудила Дмитрия Федоровича и попросила его вызвать «скорую помощь». Насилу очнувшийся сынок пришел в ужас от того, что натворил соперник-папаша, выставил его из комнаты и бросился вызывать неотложку.

А Федор Павлович, пусть и изгнанный с позором из комнаты молодых, вернулся туда и всеми силами старался помочь раненой до приезда врачей. Нижнеломовский районный суд, невзирая на искреннее раскаяние отца семейства и заступничество молодых, вынес приговор: шесть лет лишения свободы в колонии строгого режима с принудительным лечением от алкоголизма.

И лишь коллегия областного суда, квалифицировав действия подсудимого по наступившим последствиям (а здоровью «Грушеньки», как мы знаем, был нанесен незначительный ущерб), сочла возможным назначить наказание без лишения свободы.

Так как эта статья УК упомянута в Постановлении Госдумы об объявлении амнистии от 24 декабря 1997 года, то Федор Павлович избежал наказания в виде крупного штрафа и был освобожден из-под стражи прямо в зале суда.

Вот так благополучно завершилась (а завершилась ли?) эта любовная (или семейная?) драма.

Гений в вытрезвителе

Медвытрезвители упразднили. Видимо, посчитали, что наши граждане стали пить меньше. Что ж, может быть и так. А память журналиста хранит много историй, забавных и грустных, связанных с этим своеобразным медицинским заведением. Вот одна из них.

Ну почему я поверил этому дряхлому рыжему козлу? А ведь он утверждал не много – не мало, что он – великий изобретатель!

Мутные глазки, слюнявый рот (хоть бы носовой платок носил – говорит, во все стороны брызжет!), давно немытые, безобразными клочками торчащие волосы. А одежда? Бог мой, да иной бомж выглядел в двадцать раз приличнее моего собеседника. Старое, непонятного цвета пальтецо, даже не знаю, были у него когда-нибудь шапка, на ногах – рваные боты.

Но глаза старого бродяги загорались удивительным блеском, едва лишь он начинал рассказывать о своих изобретениях. И только это помешало мне сразу показать ему на дверь.

«А может, он – шизик?» – мелькнула между прочим мысль. В те времена немало подобных граждан ломилось в двери нашей редакции. Да и не только нашей.

Но нет – опровергая мои сомнения и подтверждая право называться изобретателем, Николай Меркулович (так представился гость) извлек из многочисленных папок, которые он притащил с собой, авторские свидетельства, патенты и всякую другую бумажную муру, неопровержимо доказывающую, что мой собеседник в своем уме и человек серьезный.

Как журналист, я был знаком со многими изобретателями. Скажем, с выдумщиком всяких технических хитростей Аристархом Владленовичем Пенидзе. Но тот действительно походил на ученого технаря: всегда в костюме, при галстуке, на лацкане пиджака – соответствующий значок. Человек солидный, всегда чисто выбритый, Аристарх Владленович одним своим видом внушал симпатию и доверие к науке и технике. А наш сегодняшний гость?

Поговаривали, правда, что Пенидзе, работая на заводе технологом, «лямзил» все свои изобретения и технические усовершенствования у работяг, которые и не подозревали о ценности своих придумок. А некоторые пролетарии, похитрее, продавали свои секреты технологу – за бутылку.

Мой нищий собеседник, конечно же, ничего такого украсть не мог, а купить – и подавно! В редакцию он пришел с жалобой: у него похитили величайшее изобретение. То есть, это такое открытие, что если его внедрить, оно разом осчастливит весь мир!

Насчет последнего утверждения мы с коллегой многозначительно переглянулись: все-таки перед нами был псих! Но дипломатично продолжали выяснять: где же случилась пропажа (или кража) вашего невиданного изобретения? И почему бы пострадавшему гражданину не пойти к блюстителям закона?

Тут рыжий старикан густо покраснел, как юная девица, получившая неприличное предложение. От нахлынувшей даже к ушам крови, рыжий дикарь, поверьте, не стал выглядеть привлекательнее.

– Мое изобретение, – наконец промямлил он, – похитили в… вытрезвителе!

– Где?!

– В вытрезвителе! – приходя в себя и уже бледнея, твердо произнес Николай Меркулович.