Нежный враг

Мадлен грустно кивнула. Она посмотрела на Бекки и представила ее у себя в комнате. Та выглядела бодрой и свежей. Ее длинные блестящие волосы были причесаны на прямой пробор в две косички, спадающие по обе стороны ее маленького веснушчатого лица. Ее изумрудно-зеленые глаза сверкали, ее одежда была яркой и аккуратной, она выглядела так, как кто-то никогда не ступавший на Риверфлит, и это было слабым местом Мадлен. Они прошли вверх по улице Лэндброук-Гроув, Мадлен остановилась, когда они дошли до конца дороги. На развилке с Барбли-Роуд они повернули налево. Бекки посмотрела назад. В течение десяти минут они оставили позади элегантный, красивый мир Холланд-парка. Это был спальный район, он казался скучным и однообразным. Мадлен повернула направо на маленькую улицу, которая вела к железнодорожным путям. Риверфлит. Бекки увидела, как Мадлен полезла за связкой ключей. Она открыла дверь в подъезд, и они вошли. В подъезде пахло мочой и сыростью. Бекки чуть не стошнило.

— Ты здесь живешь? — спросила она с широко открытыми глазами.

— Боюсь, что так, — ответила грустно Мадлен.

— Кошмар! — Бекки ничего, кроме этого, не могла сказать.

Они поднялись вверх по лестнице на четвертый этаж, Бекки с трудом сдерживала дыхание, боясь вдохнуть что-то… опасное. Они остановились перед белой дверью. Мадлен снова достала связку ключей и открыла дверь.

— Мама? — крикнула она, когда они вошли.

Бекки испуганно осмотрелась.

— Я здесь, — она услышала резкий голос женщины.

В квартире Сабо было мрачно; дневной свет не проникал сюда, хотя на улице стоял солнечный день. Было душно, пахло нестираным бельем, незнакомой едой на кухне и чем-то еще, Бекки не могла определить. Глаза Бекки приспособились к темноте, когда они вошли. Квартира была маленькой, очень маленькой! Спальня слева, закрытая дверь перед ними, узкий коридор, справа была ванная комната, а слева гостиная. На той же стороне была кухня с занавешенными шторами. Она прошла с Мадлен в гостиную. Мама Мадлен лежала на диване, обитом розовым бархатом, подняв ноги вверх, отдыхая. В ее руках была толстая книга с незнакомыми буквами на зеленой обложке. Глаза Бекки бегали по комнате, разглядывая детали, которые, по словам ее учителя, были очень важны — обложка книги, цвет дивана, материал, из которого сделаны шторы, виды и количество растений, борющихся за жизнь на узком балконе снаружи. Она запечатлела всю сцену в памяти — позже она мысленно вернется к ней и все нарисует. Это было не похоже на что-либо, виденное ею ранее.

Миссис Сабо с удивлением подняла глаза, не ожидая увидеть кого-то рядом с дочерью. Она опустила книгу и с трудом встала, отбрасывая свои светлые волосы и заправляя их за уши.

— Кто это с тобой, Мадлен?

Она выглядела более худой, чем дочь, изрядно потрепанной жизнью, смотревшей на все без улыбки. На ней было хлопковое платье, поверх которого она носила шерстяной кардиган; черные толстые колготки, что было весьма странно в это-то время года. Ее руки были грубые и опухшие. Бекки заметила, что ногти были неухоженные, такое впечатление, что руки много были в воде. Она застенчиво улыбнулась ей. Миссис Сабо, казалось, этого не заметила.

— Мама? — нервно спросила Мадлен.

Мать что-то сказала ей на венгерском. Бекки внимательно слушала, очаровываясь незнакомой интонацией венгерской речи Мадлен. Бекки лишь недавно привыкла к ее английскому. Они тихо спорили в течение одной или двух минут, потом миссис Сабо, сухо кивнув Бекки, вышла из комнаты. Бекки подошла к Мадлен, спрашивая, о чем был разговор — сделала ли она что-нибудь не так? Она едва ли сказала хоть слово с тех пор, как они вошли.

— Садись, — с трудом сказала Мадлен, присев на диван с грустным выражением лица.

Бекки неловко села на стул напротив и стала осматривать комнату. Все заставлено мебелью и много, очень много книг, язык которых незнаком Бекки. Комбинация согласных и ударений была сложной: Питер Эстерхази, Имре Кертес, Джорджи Конрад. В конце комнаты стоял большой темный шкаф, по бокам от него висели вешалки с одеждой. Бекки посмотрела на коллекцию фотографий. В овальных рамках были бабушка с дедушкой и родственники, среди которых Бекки тщетно пыталась найти кого-нибудь похожего на Мадлен. И ей это удалось — он был с высокими скулами, с темно-карими глазами. Она повернулась к Мадлен.

— Кто это? — спросила она, показывая на лучшую фотографию в коллекции. На черно-белой фотографии был симпатичный молодой человек в сером берете, одетый в солдатскую форму, а берет был сдвинут набок. На стене напротив висела еще одна его фотография, более крупная.

— Мой брат, — сказала Мадлен, ее лицо неожиданно напряглось. Бекки восхищенно на нее посмотрела. Старший брат, да еще и в форме?

— Он прекрасно выглядит. Он в армии?

— Он умер. — Голос Мадлен был безжизненным, отсекавшим дальнейшие вопросы. Бекки была в шоке.