Незнакомец

Метлахов и Грудкова выходят. Лалаев достает газету, начинает изучать ее, но почти сразу же погружается в дремоту. Показывается Дыбеев – высокий, жовиальный, внушительного вида мужчина. За ним идет Пантюхов – плотен, коренаст, старается ступать осторожно, посапывает и покашливает в кулак.

Дуся (с несколько аффектированной радостью). Батюшки! Григорий Козьмич!

Дыбеев. Это вот Дусенька.

Пантюхов понимающе кивает.

Все наливаешься?

Дуся. Прямо уж.

Дыбеев. И прямо и вдоль. Надо тебя мне переманить.

Дуся. У вас есть Рая, хорошая девушка.

Дыбеев. Так ведь опасно привыкать. (Громко смеется.)

Пантюхов солидно кашляет в кулак.

Дуся. Какой вы коварный. Нет, я верная.

Дыбеев. Знакомься. Это Панкрат Панкратыч.

Дуся (подает ладонь лодочкой). Дуся.

Дыбеев. Твой у себя?

Дуся. Сидит.

Дыбеев и Пантюхов проходят в кабинет Лалаева.

Лалаев (открывает глаза). Ф-фу… задумался. Добро пожаловать. Рад гостям.

Дыбеев. Знакомься, Аркадий. Вот он самый, – Панкрат Панкратович Пантюхов.

Лалаев. Прошу садиться. Григорий Козьмич очень лестно аттестовал вас.

Дыбеев. Парень хороший.

Пантюхов смущенно сопит.

Лалаев. Отрадно слышать. Весьма отрадно.

Дыбеев. Наш человек.

Лалаев (в трубку). Дусенька! Вы нас не угостите? Что-то нынче не по себе. Стареем, Гриша, – завтра полвека.

Дыбеев. Так это для мужика – самый сок.

Лалаев. Где там… Давление так и скачет.

Дыбеев. Никакого давления нет. Врачи придумали. Выпей водки. На укропе и чесноке.

Входит Дуся, приносит чай и сушки.

Куда это только Дуся глядит?

Дуся. Куда я гляжу?

Дыбеев (кивая на Лалаева). На старость жалуется.

Дуся. Прямо уж… (Выходит.)

Дыбеев. Все-то ты, брат, темнишь. (Смеется.)

Лалаев. О чем ты?.. (Машет рукой.)

Дыбеев. Знаем вас, тихоходов.

Лалаев. Вчера весь вечер с грелкой лежал…

Дыбеев. Грелка – тьфу! Надо попариться. Съездим, я тебя исцелю.

Лалаев. Работа, работа, света не видишь. Так вот и загоняешь себя.

Дыбеев. Доверься мне и будешь как юноша. Попаришься, потом шашлычок… Пивка… Все как рукою снимет.

Лалаев. Надо, надо.

Дыбеев. Мы там всегда. Каждую пятницу – в баньке. Все наши. Калачев уже удивляется: что, мол, Аркадия не видать?

Лалаев. Как у него?

Дыбеев. Да назначают. Слышно, уже подписан приказ.

Лалаев. Парень стоящий.

Дыбеев. Наш человек.

Лалаев. А куда – Илью Тимофеевича?

Дыбеев. На место Мамыкина.

Лалаев. А Мамыкина?

Дыбеев. Видимо, учиться пошлют. (С интересом.) Как царствует Марианна Маратовна?

Лалаев. В обиду не даем.

Дыбеев (восхищенно). Террорист! Смотри, брат Панкрат, не пропади. Это, брат, женщина – не простая. Такая в ней… Этакая… поволока.

Лалаев. Женственность.

Дыбеев. Да. Мягчайший ворс. Дама королевских кровей.

Лалаев. Ума палата.

Дыбеев. Не говори. Просто – украшение фирмы. Ей в городских кварталах тесно. Ей на лоне природы цвести. (Смотрит в окно.) Не испортилась бы погода. Завтра ведь матч.

Лалаев. Я не пойду. Ну их совсем. Одно расстройство. Это не тотальный футбол. (Горячо.) Нашли себе тренера… Мокрецова!

Дыбеев. Да, Мокрецов не потянул. (Кивает на Пантюхова.) Так как будем жить?

Лалаев. Жить надо дружно. (Пантюхову.) Григорий Козьмич вам говорил о традициях нашего объединения?

Пантюхов. Как положено.

Лалаев. Надо вам знать, – история у него богатая. Были разрозненные конторы. Они не могли себя проявить. Но с тех пор, как городскую резину собрали в кулак и учредили наше «Резиновое изделие», вырос и общий удельный вес.

Дыбеев. Твоя заслуга, в первую очередь.

Пантюхов. Естественно. (Кашляет в кулак.)

Лалаев. Я вас введу в курс дела. Хочу надеяться, что сработаемся.

Дыбеев (Пантюхову). Это, брат, хорошее место. Даром, что ли, Аркадий Павлович его придерживал.

Пантюхов. Все понятно.

Дыбеев. Для хорошего человека берег. (Теплый смех.)

Лалаев. Ну-с, так… Подменять вас я не намерен. Этот стиль не в моих правилах. У вас будет свой круг вопросов, где вы будете самостоятельны.

Пантюхов (кашляет в кулак). Как сочтете.

Лалаев. Но, разумеется, я резервирую право вето.

Пантюхов. Это ясно.