Незнакомец

Карен часто беспокоилась о своей матери. Та жила совершенно одна в большой квартире, которую оставил ей покойный муж, и упорно сопротивлялась попыткам своей дочери уговорить ее переехать в меньшую квартиру, поближе к своей семье. Карен с удовольствием взяла бы ее к себе, но как только она затевала разговор на эту тему, Вольф тут же вспыльчиво начинал протестовать: «О боже, нет! Только не это! Твоя мать – милая женщина, Карен, но жить под одной крышей с тещей – вот уж это мне действительно не нужно! Лучше сразу выбей у себя это из головы!»

– Я позвоню маме, – решила Карен и снова встала с постели. – Иначе не успокоюсь.

Вольф застонал.

– Нет, правда, Карен, порой ты просто невыносима! Оставь бедную женщину, пусть спит… Боже, как только можно быть такой истеричной? Ты представляешь себе, скольким людям звонят по ночам какие-то шутники? Но те не устраивают такой переполох!

Однако его жена уже была в прихожей, у телефона, и набирала номер своей матери. Прошло довольно много времени, пока пожилая женщина ответила. Ее голос был заспанным, и она чрезвычайно удивилась, когда поняла, что звонит ее дочь.

– Боже мой, Карен! Что-то случилось? Что-то с детьми? Или с Вольфом?

Как выяснилось, она никак не была связана с таинственным звонком и очень удивилась тому, что ее дочь предполагала, будто она могла ночью просить о помощи.

– Ну, так я сразу вызвала бы «неотложку», – сказала мать и тут же с упреком добавила: – Должна сказать, что ты меня сейчас здорово напугала. У меня аж сердце заколотилось… Больше не делай этого, Карен. Что с тобой? Мне кажется, ты немного перенапряжена в последнее время.

Этот упрек задел Карен – в конце концов, и Вольф утверждал то же самое. Она почувствовала, что вновь готова расплакаться.

– С чего ты взяла? – спросила она, но ее голос показался даже ей самой пискливым и неуверенным, как у школьницы.

– Ну, ты же недавно рассказывала мне, что не можешь найти никого, кто присмотрит за вашей почтой, когда вы будете в отпуске, и показалась мне при этом такой расстроенной… Словно это проблема мирового масштаба! – фыркнула ее мать.

У нее могла быть и договоренность с Вольфом. «Нам действительно нужно поговорить с Карен! Она становится все более и более странной. Расстраивается по поводу вещей, из-за которых вообще не стоит расстраиваться. С ней нелегко. А ведь когда-то она была совершенно разумным человеком!»

– Этот вопрос уже разрешился, – сказала Карен, и ей показалось, что это прозвучало уже совершенно невыносимо, словно она оправдывалась. – Я имею в виду, с почтой. Я уже нашла кое-кого.

– Ну вот, видишь! Не надо только сразу разводить панику… Сейчас я сделаю себе чай с ромашкой. Боже, такой звонок среди ночи действительно может кого угодно напугать!

«Да уж, и еще больше, если на другом конце провода кто-то так дышит, – подумала Карен. – Но то, что я расстроилась и испугалась, все находят странным. И называют меня эксцентричной и истеричной. Зато мама сделает себе успокоительный чай и будет считать, что она в полном порядке».

Карен натянула на себя одеяло до самого подбородка. Она почувствовала необходимость зарыться глубоко в норку, обрести там чувство тепла и защищенности, побыть одной. Просто одной. Лучше всего было бы, если б она вообще была одна на белом свете…

– Ну и, – донесся до нее голос Вольфа, – была твоя мать тем человеком, что навел на тебя ужас своим дыханием?

– Нет, – коротко ответила Карен.

– Надо же, – произнес ее муж. – Зато теперь она разбужена и, вероятно, весьма расстроена, и ей придется опять пить ромашковый чай, чтобы успокоиться… Вот это ты действительно хорошо сделала, Карен. Браво!

«Почему же он всегда, всегда попадает в точку?» – безутешно спросила себя Карен и уставилась в темноту с широко раскрытыми глазами. По дыханию Вольфа она поняла, что тот быстро опять заснул.

«Если б у меня были силы, – вдруг подумала она, – если б у меня были силы, то я бы покинула его».

Эта мысль, со всеми ее последствиями, настолько напугала Карен, что весь остаток ночи она размышляла над ней и даже временами забывала о странном звонке.

2

В порту Лё-Брюске корабли тихо терлись друг о друга своими корпусами, и этот звук можно было различить, даже несмотря на крики и смех большого количества народа вокруг, громкие крики чаек и лай собак, которые носились туда-сюда, играя друг с другом, посреди толкотни на портовом бульваре. На мачтах глухо постукивали канаты. С моря веял ветерок, не принося ни малейшей прохлады; казалось, будто он несет с собой горячий песок Африки. На небе не было ни единой тучки.

– Судно хорошо выглядит, – с похвалой произнес Максимилиан. – Вы действительно очень добросовестно следили за его состоянием, Альберт!

Начальник порта был заметно рад этой похвале: он смущенно двигал туда-сюда свою рыбацкую кепку на голове, и его загоревшее лицо сияло от радости.