Незнакомец

— Большое спасибо за то, что подняли такую важную тему. Кроме того, я благодарен за возможность задать вопрос. Меня зовут Сюити Кавамура, я пишу публицистику, в данный момент работаю над книгой о семьях жертв преступлений.

Кидо никогда не слышал об этом авторе. Кавамура производил впечатление серьезного молодого человека, был одет в белую рубашку и темно-синий свитер. Его манера речи была очень вежливой, но голос звучал напряженно, будто он вот-вот потеряет контроль над собой.

— Послушайте… возможно, я скажу нечто неподходящее атмосфере сегодняшней встречи, но, на мой взгляд, данная выставка вводит в заблуждение. Признаться честно, она вызывает во мне даже чувство раздражения. Почему бы не устроить заранее выставки работ жертв преступлений? Почему вы даже не пытались понять и посочувствовать пострадавшим? Прежде чем восхищаться тем, как здорово рисуют приговоренные к смертной казни, не стоит ли подумать о том, какие были таланты, мечты, прекрасные души у тех, кого убили? Было ли у них достаточно времени, чтобы рисовать, прежде чем отобрали их жизнь? Вы говорите, что система смертной казни жестока, но разве не все мы пожинаем то, что сеем? Почему эти люди могли позволить себе роскошь заниматься искусством? Как бы они ни хотели выразить себя, давайте не будем забывать, что они лишили других свободы делать то же самое. А вы смотрите на их картины и говорите, как же жалко приговоренных к смертной казни. Разве это не однобоко? Разве не следовало поместить здесь описание тех ужасных преступлений, которые они совершили? Или хотя бы написать, что только две десятых процента убийц приговариваются к смерти. В этих делах не найти смягчающих обстоятельств! Разве не следует подумать о боли и страданиях не только тех, кто погиб, но и их родных, друзей и близких? Подобные выставки лишь бередят незажившие раны живых. Это все, что я хотел сказать.

Выпалив все это без остановки подрагивающим голосом, молодой человек плюхнулся на свое место и протянул микрофон ассистенту мероприятия. Пронзительный звук разорвал тишину галереи. Один человек с заднего ряда энергично зааплодировал, а несколько других оглянулись, чтобы посмотреть, кто это. Кавамура снова вскочил, словно внезапно что-то вспомнил:

— И еще. Я считаю казнь невиновных серьезной проблемой системы правосудия и выступаю против нее. Это все, что я хотел добавить.

Сказав это, он снова сел на свое место.

До этого момента Кидо все время думал о том, что никто почему-то не говорит о жертвах и не задает вопросов. Раз уж никто не задает вопросов, он было хотел сказать позже об этом Сугино, ведь именно это было одной из причин, почему он активно не поддерживал движения за запрет смертной казни.

Сугино, не изменив выражения лица, лишь кивнул. Судя по всему, он был знаком с Кавамурой.

— На мой взгляд, мы должны разграничить права, гарантированные законом, и наши эмоции. С точки зрения закона система наказаний в Японии — это не абсолютный, а пропорциональный ретрибутивизм. Идея расплаты как симметричного ответа, воплощенная в распространенном выражении «око за око», по сути своей является ограничителем мести, как правило основанной на эмоциях, чтобы она не превзошла совершенное преступление. В юридическом праве, начиная с новейшей истории, телесные наказания «око за око» были заменены лишением свободы. Если жертва лишилась зрения, преступнику не выкалывают глаза. Несмотря на то что жертва больше никогда не сможет увидеть красоту мира, преступник может и дальше продолжать любоваться окружающим миром. Вместо этого назначается наказание, которое ограничивает свободу преступника в соответствии с тяжестью совершенного преступления. Система смертной казни полностью выпадает из этого принципа. Эмоционально я понимаю, что вы хотите сказать, но поскольку убитые лишены всего, то из ваших рассуждений следует, что и приговоренным к смертной казни никогда не должно быть позволено думать или чувствовать что-либо.

— Да, я так считаю. Разве смертная казнь не должна быть исполнена как можно быстрее? Ведь каждая прожитая преступником секунда — это роскошь по сравнению с тем, чего лишилась жертва, — ответил Кавамура с места без микрофона.

— Я против того, чтобы признавать смертную казнь как исключительную форму телесного наказания. Кроме того, я поддерживаю право осужденного на художественную деятельность, ведь это один из базовых видов деятельности в жизни человека. Тем не менее я считаю, что общество должно нести ответственность. Весьма интересно устроить выставку работ пострадавших и их семьей, но ведь этим должны заниматься те, кто поддерживает пострадавших. А обычные граждане, конечно, должны посмотреть и то и другое и принять свое решение.

Пока Сугино говорил, Кавамура качал головой много раз в знак категорического несогласия, но больше ничего не сказал. Однако было видно, как напряжена его спина от чувства гнева, которое он вынужден держать при себе.