Незнакомец в зеркале

Прошел, играя, оркестр голливудской средней школы, за ним проплыла платформа масонского храма и промаршировал оркестр морской пехоты. Гарцевали всадники в костюмах ковбоев, шел оркестр Армии Спасения. Тут были поющие группы с флагами и лентами, платформа «Ягодной фермы Нотта», украшенная сделанными из цветов животными и птицами, пожарные машины, клоуны и джазбанд. Все это, может быть, и не передавало духа рождественских праздников, зато было вполне в духе голливудского зрелища.

Джилл случалось работать с некоторыми из характерных актеров, ехавших сейчас на платформах. Один из них помахал ей и крикнул с высоты:

– Привет, Джилл! Как дела?

Несколько человек из толпы обернулись и с завистью на нее посмотрели, и это дало ей чудесное ощущение собственной значимости: людям известно, что она работает в кинобизнесе. Рядом с ней глубокий грудной голос произнес:

– Извините, вы – актриса?

Джилл обернулась. Она увидела высокого, светловолосого, красивого молодого человека лет двадцати пяти. Его лицо покрывал загар, а приветливая улыбка обнажала белые ровные зубы. Он был одет в старые джинсы и синюю твидовую куртку с кожаными заплатами на локтях.

– Да.

– Я тоже. То есть актер. – Он широко улыбнулся и прибавил: – Пытающийся пробиться.

Джилл указала на себя и сказала:

– Пытающаяся пробиться.

Он засмеялся:

– Можно предложить вам чашку кофе?

Его звали Алан Престон, он приехал из Солт-Лейк-Сити, где его отец служил пресвитером в морской церкви.

– У меня в детстве было слишком много религии и слишком мало развлечений, – признался Алан Джилл.

«Это звучит почти пророчеством, – подумала Джилл. – У нас с ним был совершенно один и тот же тип окружения».

– Я неплохой актер, – грустно сказал Алан, – но жизнь в этом городе поистине сурова. Дома все хотят тебе помочь. А здесь кажется, будто все ополчились против тебя.

Они проговорили до закрытия кафе и к тому времени уже стали старыми друзьями. На вопрос Алана, не хочет ли она зайти к нему, Джилл лишь на секунду замешкалась с ответом.

– Хорошо, пойдем.

Алан Престон жил в доме, где сдавались меблированные комнаты, за Хайлэнд-авеню, в двух кварталах от Голливудского амфитеатра. У него была маленькая комнатка в задней части дома.

– Им бы следовало назвать это место «Подонки», сказал он Джилл. – Ты бы видела, что за типы здесь живут. Все они думают, что обязательно преуспеют в шоу-бизнесе.

«Совсем как мы», – подумала Джилл.

Меблировка комнаты Алана состояла из кровати, бюро, стула и небольшого расшатанного стола.

– Я просто жду, когда смогу обзавестись собственным жильем, – объяснил Алан.

Джилл засмеялась:

– Я тоже.

Алан хотел было притянуть ее к себе, но она отстранилась.

– Пожалуйста, не надо.

Он с минуту смотрел на нее, потом мягко сказал: «Хорошо», – и Джилл вдруг ощутила неловкость. И вообще, что она делает здесь, в комнате этого человека? Джилл знала ответ на этот вопрос. Она была отчаянно одинока. Ей очень нужен был кто-то, с кем она могла бы поговорить, она жаждала ощутить себя в кольце мужских рук, которые обнимали бы, ободряли ее и говорили ей, что все будет прекрасно. Как давно у нее не было ничего подобного! Она подумала о Дэвиде Кенионе, но то была иная жизнь, иной мир. Он так нужен был ей, что это лишение причиняло физическую боль. Какое-то время спустя, когда Алан Престон снова обнял Джилл, она закрыла глаза и представила себе, что это Дэвид целует ее, раздевает, любит ее.

Джилл провела эту ночь с Аланом, а через несколько дней он переехал в ее квартирку.

Ей еще не приходилось встречать человека, который был столь же незакомплексован, как Алан Престон. Всегда добродушно-весел и расслаблен, он жил каждый день так, как получалось, совершенно не заботясь о дне завтрашнем. Когда Джилл заводила разговор на тему о его образе жизни, он говорил: «Эй, а ты помнишь „Рандеву в Самарре“? Если что-то должно случиться, то оно обязательно случится. Судьба сама тебя найдет. Нет смысла за ней гоняться».

После того как Джилл уходила на поиски работы, Алан обычно еще долго валялся в постели. Вернувшись, она заставала его сидящим в кресле: он либо читал, либо пил пиво с друзьями. Он не приносил в дом никаких денег.

– Дура ты, – сказала Джилл одна из подруг. – Он спит в твоей постели, ест твою пищу, пьет твое спиртное. Гони его к чертям.

Но Джилл не последовала этому совету.

Сейчас она впервые стала понимать Хэрриет.

Джилл теперь знала, почему ее приятельница так отчаянно цеплялась за мужчин, которых не любила, даже ненавидела.

Она боялась одиночества.

Джилл сидела без работы. До Рождества оставалось всего несколько дней, у нее закончились почти все деньги, а ей надо было обязательно послать матери рождественский подарок. Проблему решил Алан. Однажды утром он ушел из дому рано, не объяснив, куда идет. Вернувшись, он сказал Джилл:

– Для нас есть работа.

– Что за работа?

– Актерская, конечно. Мы ведь актеры, не так ли?

Джилл посмотрела на него с внезапно появившейся надеждой.

– Ты это серьезно?