Незнакомка

— Как я соскучилась по тебе, — прошептала она, целуя его руку.

Николь выгнулась навстречу его телу, в голове вихрем проносились ослепительные вспышки. Она начала расстегивать пуговицы на его жилете, но его губы и руки заставили ее забыть обо всем.

Улыбнувшись ее нетерпению и желанию, он приподнялся. Ее глаза были закрыты, ресницы густой бахромой лежали на щеках. Он погладил ее по лицу, провел пальцем по губам. Нежность уступила место страсти. Он молниеносно расстегнул жилет, сорвал с себя одежду.

Николь лежала на спине, подложив под голову согнутую руку, и любовалась его обнаженным телом, выпуклыми мышцами, на которых играли отсветы пламени. Она провела рукой по его спине.

Он обернулся — весь бронза и золото.

— Как ты прекрасен, — прошептала Николь и успела улыбнуться, прежде чем он приник к ее губам. Его рука легким движением спустила с плеч платье, изучающе коснулась гладкого, упругого тела, словно они были вместе впервые.

Когда он перевернулся так, что она оказалась наверху, Николь приподнялась, чтобы впустить его в себя.

— Клей, — в забытье шептала она, когда он двигал ее бедра, сначала медленно, потом быстрее, пока она не прильнула к нему, обхватив его тело руками, всхлипывая и содрогаясь, а потом застыла в сладком изнеможении.

— Что-то я никак не пойму, леди, — сказал молодой человек с узловатыми руками, сплюнув под ноги Бианке тягучий табачный сок. — Стало быть, вы хотите от меня ребенка? Не одного из тех, что нарожала моя жена, а вашего собственного?

Бианка невозмутимо посмотрела ему в глаза. Ей не составило труда найти Оливера Гоуторна — человека, готового пойти на многое ради денег и потом держать язык за зубами. Сначала она хотела нанять его, чтобы он отправил Николь во Францию, но у Гоуторнов была не такая дурная репутация, как у Симмонсов, и он вряд ли бы согласился на это предложение.

После того как ее попытка соблазнить Клея и зачать от него провалилась, она поняла, что ей необходимо что-то предпринять, иначе все ее мечты и планы пойдут прахом. Ей надо во что бы то ни стало родить ребенка.

— Да, мистер Гоуторн. Я хочу ребенка. Я расспросила членов вашей семьи и поняла, что вы самый плодовитый из всех мужчин.

— Хм! Расспросили? — Он улыбнулся, оценивающе разглядывая Бианку. Его не смущало то, что она толста — ему нравились крупные женщины с сильной, широкой спиной, жадные до любви и неутомимые в постели. Отталкивало его только то, что, судя по ее виду, она ни разу в жизни не ударила пальцем о палец. — Уж поверьте моему слову, у Гоуторнов за этим дело не станет. Гоуторны плодят детей, даже когда у них табак не растет.

Бианка коротко кивнула. Чем меньше она будет говорить, тем лучше.

— Все это, разумеется, надо держать в секрете. На людях я ни за что не признаюсь, что мы знакомы, и от вас жду того же.

Оливер подмигнул ей. Он был невысоким и приземистым, передний зуб у него был сломан. У него возникло чувство, будто все происходящее — сон, и он вот-вот проснется. Эта женщина предлагает переспать с ней — столько раз, сколько понадобится для того, чтобы она забеременела, и к тому же хочет заплатить за это. Он вообразил себя жеребцом, которого ведут на случку, и эта мысль ему понравилась.

— Конечно, леди, как пожелаете. Я стану вести себя так, словно никогда в жизни вас не видал, хотя должен предупредить, все мои детишки здорово на меня похожи.

Так ему и надо, подумала Бианка. Пусть его ребенок будет похож на другого мужчину. Он будет приземистым и крепким, совсем непохожим на высокого, длинного Клея.

— Очень хорошо, — сказала она, и на ее левой щеке появилась ямочка. — Можете встретиться со мной завтра в три часа за красильней на плантации Армстронга?

— Хм, Армстронга? А что, у Клея дети не получаются?

— Я не собираюсь отвечать на вопросы и предпочла бы, чтобы вы их не задавали, — чопорно ответила Бианка.

— Ладно, — пробормотал Оливер, настороженно оглядываясь по сторонам. Они были в четырех милях от плантации Армстронга в месте, назначенном Бианкой в записке. Он потянулся и коснулся ее руки, но она отпрянула, как будто обожглась.

— Не трогайте меня, — процедила она сквозь зубы. Он с удивлением наблюдал, как она сердито удаляется к коляске, которая ждала ее за поворотом. Ну и странная женщина! — подумал он. Боится, что он дотронется до нее, а сама хочет забеременеть. Смотрит с презрением и отвращением, но хочет завтра отдаться ему. Среди бела дня! Мысль об этом произвела немедленное действие, и ему пришлось засунуть руку в штаны, чтобы устранить неудобство. Он не станет смотреть в зубы дареному коню. Может, он понадобится еще кому-нибудь из этих расфуфыренных особ — на подмогу их слабым мужчинам. Может, он сделает это источником своего существования и пошлет к черту табак. Он приосанился и пошел к дому.