Незнакомка

В этот раз на столе красовались запеченная баранья нога с картофелем, рулеты из баклажанов с моцареллой, спаржа с миндалем, салат из свежего шпината с клубникой и грецкими орехами. Десерт впечатлял не меньше: Нэнси сделала изумительное шоколадное парфе с апельсиновым соусом, а мама испекла потрясающий бисквитный рулет, который обожали внуки.

Помимо домашней еды, было много всякой всячины из супермаркета: несколько сортов дорогого сыра, всевозможные крекеры, маринованные перчики, оливки, печенье, сладкие и соленые орешки, а также, разумеется, вино и крепкие напитки. Женщины предпочли красное вино, мы с отцом пили скотч, а Джеффри – джин.

За обедом, как водится, говорили о погоде, налогах и политике; обсуждали, что подростки перестали читать книги, а только пялятся в монитор лэптопа или дисплей сотового. Мама с папой выразили опасения относительно будущего внуков, потому что страна погрязла в долгах, а обе партии не способны изменить что-либо в лучшую сторону. Джеффри поведал нам пикантные детали судебных процессов и саркастично заметил, что никогда не останется без работы, потому что американцы просто не представляют себе жизни без судебных разбирательств. Не обошлось без шуток, анекдотов и детских курьезов.

Когда к десерту принесли кофе, Люк задал неожиданный вопрос:

– Мам, а почему мы не помолились перед обедом, как бабушка Мэри? Сегодня ведь Рождество, да?

Родители Джеффри были католиками, а вот наша семья не отличалась религиозностью. Мы не ходили в церковь по воскресеньям и не считали себя ни православными, ни баптистами, ни мормонами; празднование Пасхи и Рождества для нас было не более чем ритуалом. Сам Джеффри тоже не был глубоко верующим человеком. Поэтому вопрос Люка застал всех врасплох.

– Да, милый. Вернее, сегодня канун Рождества, – отозвалась Нэнси.

– А что, в канун Рождества разве не молятся? – не унимался Люк.

– Нет, почему же, в канун тоже молятся, дорогой. Просто мы… – Нэнси замялась, но тут ей на помощь пришла всемогущая бабушка Джулия:

– Люк, деточка, можно я отвечу на твой вопрос?

– Ага! – Люк шмыгнул носом и повернулся к бабушке.

Она посадила его к себе на колени.

– Видишь ли, в нашей семье не принято молиться вслух, на людях. Понимаешь?

– То есть вы молитесь про себя? – догадался смышленый Люк.

– Да, ты почти угадал. Мы беседуем с Богом в душе.

– А Бог вас так тоже слышит?

– Конечно, радость моя, конечно, слышит. Бог – он всех слышит, независимо от того, кто с ним ведет беседу и на каком языке говорит.

Люк наконец удовлетворился ответом и отправился играть с машинками.

От Бога разговор перешел к иммиграции и иммигрантам. За исключением коренных индейцев, все американцы, по сути, – иностранцы, потому что все когда-то приехали в эту страну. И даже если вы и родились в Америке, то в вашей родословной непременно найдется родственник, который когда-то иммигрировал сюда. Одни искали политического убежища, другие – свободу исповедовать свою религию, кто-то мечтал разбогатеть, но всех роднила вера в лучшее будущее и желание начать жизнь заново. Я имел смутное представление о корнях нашей семьи и никогда особенно не интересовался этим вопросом. Знал лишь, что с маминой стороны мой дед был польским евреем, а бабушка – испанкой. Все ближайшие родственники отца родились и выросли в Штатах. Происхождение прадедов же мне было неизвестно.

Теперь представьте себе мою реакцию, когда отец за чашкой кофе как ни в чем не бывало сказал:

– Да, какой только крови не намешано и кого только нет у нас в родословной! К примеру, мой прадед был русским. Родился в Санкт-Петербурге.

– Ты шутишь?! – вскричал я, не сдержавшись от неожиданности.

– Нет, Майк, не шучу. А почему ты так удивлен? Разве это так необычно – иметь в роду предков разных национальностей? В конце концов, мы живем в Америке, а не в Исландии, – рассудительно ответил отец.

– Конечно, я понимаю, что мои предки могли приехать в Америку откуда угодно, но вот русскую кровь никогда не предполагал, – попытался я объяснить свою горячность.

– Русских здесь полно, Майк. Не такая уж это и редкость.

– Слушай, отец, а ты, случайно, по-русски не читаешь? – спросил я на всякий случай, хотя заранее знал ответ.

– Нет, конечно.

– А что тебе известно об этом прадеде из Петербурга? Чем он занимался и как попал в Америку?

– Не знаю, – пожал плечами отец.

Тут в разговор вмешалась мама. Заглянув мне в глаза, словно читая мои мысли и чувства, она осторожно спросила:

– Майк, дорогой, с чего у тебя вдруг проснулся такой интерес к нашей родословной? Может быть, ты книгу решил написать? Или, возможно, дела сердечные?

Ох уж эти женская интуиция и материнский инстинкт! Женщины вечно все чувствуют или предчувствуют, поэтому совершенно бесполезно скрывать от них что-либо. Естественно, в моих планах не значился откровенный рассказ на семейном обеде о дневнике Полины и моем желании встретиться с ней, но врать родным было не в моих правилах, тем более что мама и так уже о чем-то догадывалась.