Незнакомцы

— Нет, — покачала головой Джинджер. — Полиция слишком медлительна, перегружена работой, и просто бюрократов в мундирах там полным-полно. Моя же проблема не терпит отлагательств, а кроме того, я не верю полиции. Я теперь вообще не верю властям. Записи сеансов гипноза исчезли, так что я не сказала о них полицейским, прибывшим на место убийства Пабло. Я также ни словом не обмолвилась о своих приступах автоматизма и о том, что Пабло помогал мне. Я сказала, что мы были друзьями, что я зашла, чтобы поужинать с ним, и наткнулась на убийцу. Я представила все так, будто это было обычное ограбление. Я им не верю до сих пор. Так что полиция исключается.

— Тогда найдите другого гипнотизера...

— Нет. Я никого не хочу подставлять под удар, — повторила она.

— Понимаю, — Кристофсон засунул обе руки в карманы пальто. — Весьма сожалею.

— Не стоит извиняться, — слабо улыбнулась Джинджер.

Он повернулся, чтобы уйти, но задержался и, обернувшись, со вздохом сказал:

— Доктор, прошу меня понять. Я воевал и немало повидал, потом был послом, сенатором, директором ЦРУ. Мне приходилось принимать ответственные решения, нередко подвергая себя опасности. Я не пытался избежать риска. Но сейчас я старик, мне семьдесят шесть лет, а чувствую я себя гораздо старше. У меня болезнь Паркинсона, слабое сердце, высокое давление. Я люблю свою жену, и, случись что с мной, она останется одна, а я не знаю, сможет ли она вынести одиночество, доктор Вайс.

— Не надо оправдываться, — воскликнула Джинджер, мысленно отметив, как быстро они поменялись ролями: сперва он ободрял и успокаивал ее, теперь она его. Ей вспомнились слова отца, который часто говорил, что способность к состраданию — одна из величайших человеческих добродетелей, делающая связь между людьми неразрывной. Сейчас Джинджер почувствовала, что между ней и Кристофсоном протянулась какая-то ниточка.

Очевидно, и у него возникло такое же чувство, потому что он понизил голос и заговорил более тепло и мягко, каким-то доверительным, даже заговорщицким тоном:

— Если быть до конца откровенным, доктор Вайс, я не хочу ввязываться в это дело не столько потому, что дорожу своей жизнью, сколько потому, что боюсь смерти. — Старик опустил руку во внутренний карман и достал из него записную книжку и ручку. — В своей жизни я совершил немало поступков, которыми не могу гордиться. — Он начал что-то записывать трясущейся рукой. — Правда, по большей части я грешил в силу служебной необходимости. Правительственная служба и шпионаж нужны, это всем ясно, но в них невозможно не запачкаться. В те дни я не верил ни в Бога, ни в загробную жизнь. Теперь же у меня появились сомнения... А сомневаясь, я, случается, испытываю страх. — Он вырвал листок из блокнота. — Страх перед тем, что меня может ожидать после смерти. Вот почему я хочу прожить как можно дольше, доктор.

И вот почему я — прости Господи! — стал на старости лет трусом.

Беря у Кристофсона листок бумаги, Джинджер сообразила, что он умудрился встать к оставшимся на кладбище людям спиной, прежде чем достать из кармана ручку и блокнот.

— Это номер телефона антикварного магазина в Гринвиче, в штате Коннектикут. Магазин принадлежит моему младшему брату Филипу. Мой телефон могут прослушивать; я не возьму на себя риск каким-то образом связываться с вашими проблемами, доктор Вайс, и вообще открыто вступать с вами в контакт. Тем не менее вы можете столкнуться с чем-то для вас непонятным, попасть в трудное положение, и я, возможно, смогу вам помочь советом. Позвоните Филипу и оставьте ему номер вашего телефона. Он немедленно свяжется со мной и объяснит все условным кодом. Тогда я позвоню вам из уличной кабины. Все, что я могу вам предложить при нынешних обстоятельствах, доктор Вайс, это мой печальный опыт в подобного рода неблаговидных делах.

— Это более чем достаточно, — от души произнесла Джинджер. — Вы ведь и не обязаны мне помогать.

— Желаю удачи! — Он резко повернулся и пошел прочь, скрипя по снегу ботинками.

Джинджер вернулась к могиле, где к этому времени остались только Рита, сотрудник похоронного бюро и двое кладбищенских рабочих.

— Кто этот человек? О чем вы разговаривали? — озабоченно спросила Рита.

— Я объясню все позже, — ответила Джинджер, бросая розу на крышку гроба. — Алав ха-шолем! Спи спокойно, и да будет этот сон для тебя предвестием лучшего мира! Барух ха-шем! Светлая тебе память!

Они с Ритой побрели к автостоянке. За спиной у них рабочие начали забрасывать могилу землей.

* * *

Округ Элко, Невада

В четверг доктор Фонтлейн с удовлетворением засвидетельствовал, что Эрни Блок вылечился от боязни темноты.

— Вы, морские пехотинцы, должно быть, сделаны из особого теста, — констатировал он. — Быстрее вас у меня еще никто не выздоравливал.

В субботу 11 января, пробыв в Милуоки четыре недели, Эрни и Фэй отправились в обратный путь. Вылетев в Рино самолетом компании «Юнайтед эйрлайнз», они успели на десятиместный самолет до Элко и в половине двенадцатого уже были на месте.