Незнакомцы

Итак, взвод Джека достиг, оставаясь необнаруженным, концентрационного лагеря, который находился на границе джунглей и крестьянских полей. «Институт братства» был обнесен колючей проволокой и окружен сторожевыми вышками. По краям заграждения стояли два трехэтажных административных здания из бетонных блоков и деревянная полуразвалившаяся казарма.

Вскоре после полуночи взвод десантников обстрелял казарму и бетонные корпуса ракетами и бросился в атаку. Через полчаса после первого выстрела индейцы и другие заключенные были построены в колонну и двинулись к границе. В бою двое бойцов их отряда погибли и трое были ранены.

Пока Рейф Айкхорн формировал колонну и наблюдал за безопасностью флангов, Джек и еще трое бойцов слегка поотстали, чтобы проверить, все ли заключенные покинули лагерь, а заодно и прихватить документы, свидетельствующие о допросах с применением пыток, убийствах индейцев и местных крестьян. К тому времени, когда они закончили в лагере все дела, колонна успела уйти вперед на две мили.

Как ни старались Джек и его ребята, догнать колонну им так и не удалось. До границы с Гондурасом оставалось еще несколько миль, когда на рассвете из-за верхушек деревьев возникли, словно гигантские черные осы, вертолеты противника с десантниками. Колонна индейцев и все остальные бойцы взвода Джека успели вырваться на свободу, но сам он и трое его товарищей были захвачены в плен и доставлены в учреждение, схожее с «Институтом братства». Но это место было во много раз хуже концентрационного лагеря. Официально его вообще как бы и не существовало. Правящая хунта не могла допустить, чтобы о подобной адской дыре узнали граждане страны, в которой для трудящихся строился «рай на земле», ибо за стенами темницы творились чудовищные злодеяния в духе инквизиции.

За этими безымянными стенами в камерах без номеров Джек и его товарищи подвергались психологическим и физическим пыткам, невиданным унижениям и оскорблениям, мучились от голода и постоянных угроз, изо дня в день ожидая смерти. Один из четверых скончался, другой сошел с ума. И только Джек и его близкий друг Оскар Вестон сумели сохранить жизнь и здравый рассудок на протяжении всех одиннадцати с половиной месяцев заключения...

* * *

Сейчас, спустя восемь лет, сидя на заснеженной вершине холма в Коннектикуте в ожидании бронированного «гардмастера», Джек явственно слышал звуки и запахи, не принадлежащие этой морозной зимней ночи: гулкие отзвуки шагов в бетонных коридорах, вонь переполненной параши, крики выводимого из камеры на очередной допрос заключенного, обезумевшего от побоев.

Джек с наслаждением вдохнул полной грудью чистый холодный воздух Коннектикута. Воспоминания о том времени и том безымянном месте редко беспокоили его, гораздо чаще вспоминалось случившееся с ним уже после удачного побега из душного ада и то, что произошло в его отсутствие с Дженни. И не мытарства в Центральной Америке, а то, что выпало на его долю уже после того, как они остались позади, обозлило Джека и отвернуло его от общества.

Тем временем на шоссе вспыхнули новые огоньки. На сей раз это приближался его фургон.

Джек взглянул на часы: 9.38 — точно по расписанию, впрочем, как и каждый вечер в течение всей недели. Даже накануне праздника фирма по безопасной перевозке ценностей держала марку.

Джек откинул крышку лежавшего рядом с ним атташе-кейса, и на шкале сканера засветились голубые цифры: даже с самым совершенным электронным оборудованием Джек ухлопал три вечера, чтобы поймать частоту радиосвязи фургона с диспетчерским пунктом. Джек повертел ручку громкости приемника — сперва послышалось легкое шипение и потрескивание, потом голос диспетчера:

— Три — ноль — один.

— Северный олень, — отозвался водитель.

— Рудольф, — сказал диспетчер.

— Купол, — подтвердил водитель.

Ворвались атмосферные помехи, и Джек выключил приемник: ему уже все было ясно. Диспетчер назвал номер машины, дальше пошел закодированный запрос, все ли благополучно, и подтверждение водителя.

Бронированный фургон промчался футах в двухстах от Джека, и он проводил взглядом его задние фонари.

Теперь он знал расписание триста первого «гардмастера» и вернется сюда, на это промерзшее поле, лишь в ночь операции, намеченной им на субботу, 11 января. Но до этого еще многое предстояло сделать.

Обычно подготовка операции доставляла ему не меньшее удовольствие, чем ее осуществление. Но теперь, шагая в направлении домов на юго-западе к оставленной там машине, он не испытывал ни малейшего удовлетворения, никаких признаков азарта. Он явно утрачивал способность наслаждаться даже разработкой преступления.

С ним что-то происходило, он менялся. И при этом не понимал, почему это происходит.

Между тем ночь становилась светлее, и Джек взглянул вверх: над горизонтом вальяжно зависла жирная до неприличия Луна, казалось, она вот-вот раздавит землю. Джек замер, любуясь восходящим спутником своей планеты. По спине его вдруг пробежал озноб, но он не был следствием зимнего холода, он шел откуда-то изнутри.

— Луна, — тихо произнес Джек.