Незримая паутина

— Нет-нет… — прикрыл глаза Гаевский. — Это уже моя компетенция. Полагаю, аванс в пятьсот долларов может быть выдан прямо сейчас. А пока для вас будут готовить условия для показательного урока, будьте добры, подождите в нашей курительной или в баре. У вас есть на это время?

— Есть… А аванс я могу получить? — несмело спросил Андрей.

— Прямо сейчас, — очаровательно улыбнулся Гаевский. — Как только вы выйдете из этого кабинета, подойдите, пожалуйста, к седьмому окошку операционного зала. Там вам все выдадут… Я распоряжусь. Не беспокойтесь, у нас подобные вещи строго выполняются.

Андрей шел по направлению операционного зала банка и терзался про себя: черт, надо было сразу сказать Гаевскому, такому обходительному и порядочному, о предложении его конкурентов, исходящем от крышевателей Инвестбанка. И о том, что они подозревают Михаила Аркадьевича в организации убийства Абрамяна… Или лучше не надо?

Он зашел в здешний полутемный и полупустой стильный бар, где с его появлением сразу прекратились разговоры нескольких холеных мальчиков в белых сорочках и темных галстуках. Андрей взял бутылку немецкого пива, выпил, ни на кого не глядя. Потом зашел в курилку, тоже полутемную, стильную, с итальянскими бра и медными плевательницами. Там, напротив, были только девушки, в большинстве хорошенькие, чтоб не сказать сексапильные, о чем-то оживленно беседовавшие. Они тоже смолкли, едва его увидев. Но если парни в баре глаза отводили, то девушки, наоборот, с интересом его рассматривали, шушукаясь и подталкивая друг друга локтями.

Только одна из них, стоявшая в стороне, пожалуй, самая стройная и высокая, в самой коротенькой юбчонке, лишь на секунду косо взглянула на Андрея, после чего отвернулась и достала новую сигарету. Он поспешно попытался дать ей закурить, вынув свою зажигалку, но уронил ее на пол. Девчонки прыснули, а «мисс Инвестбанк», как он окрестил ее про себя, снова покосилась в его сторону и снова тут же забыла о его существовании.

Зато Андрей сразу на нее уставился — не только потому, что понравилась. Он был просто убежден, что где-то видел ее раньше. И даже захотел ее об этом спросить, но дверь в курилку открылась, и в комнату сунул голову какой-то молоденький клерк в округлых, как колеса, очках.

— Андрей Витальевич? Вас ждут…

8

Чтобы не привлекать к себе внимания, Самоха оставил свою тачку возле въезда на территорию аэропорта. Недоуменно огляделся. Придумал Денис задание, ничего не скажешь… Поезжай туда, не знаю куда, отыщи его машину, номер которой еще нужно вспомнить.

У Дениса бежевая «шестерка». Легко сказать, труднее найти. Таких автомобилей здесь был не один десяток. Правда, только в одном из них — в самом последнем — сидел растерянный, скучающий родственник Грязнова, ничуть на него не похожий. А впереди, правильно, стояла широкозадая темно-красная «тойота», перегретая на солнце.

Родственник Дениса подавал признаки нешуточного беспокойства и уже намеревался выбраться из своего заточения, когда Самоха склонился над его окошком.

— Извините, вы Дениса ждете? — вежливо спросил он.

— Да… А вы кто? — с некоторым облегчением откликнулся Ладейников, соображая, потребовать ли у порученца удостоверение личности или он сам покажет.

Словно почувствовав его опасения, Самоха сунул в окошко удостоверение ЧОПа «Глория».

— Он велел вам передать свои извинения. Влип в какую-то историю и, чтобы вас не засекли, если я правильно понял, уехал отсюда на другой машине…

— Мне бы до ветру, — попросился Ладейников у Самохи, как если бы тот был его конвоиром, который только что пришел на смену. — И перекусить чего-нибудь. Третий час здесь торчу. А он до своего возвращения не разрешил мне вылезать.

— Да, конечно, — смешался Самоха. — Ну, вы же понимаете, почему Денису пришлось…

— Да все я понимаю, — едва сдерживая настоятельные позывы мочевого пузыря, сказал Ладейников и уже взялся за дверную ручку.

— Я вас здесь подожду, — заверил его Самоха и тут же придержал его рукой, заметив, как оживился, зашевелился хозяин стоящей впереди «тойоты», когда на горизонте показалась эффектная, белозубая, как на рекламе зубной пасты, длинноногая, как на рекламе колготок, и загорелая, как на рекламе турецкого курорта, блондинка, катившая за собой тугой черный чемодан на колесиках, набитый, надо полагать, ее курортными туалетами.

Профессиональное внимание Самохи привлекла даже не столько она, хотя его взгляд задержался на ее фигуре дольше, чем может себе позволить на работе частный сыскарь, сколько блеснувшая на солнце в ее сторону оптика из окошка джипа «чероки», находящегося в десяти метрах от происходящих событий. Самоха даже успел запечатлеть в своей памяти стриженого рыжего парня, на мгновение, не больше, высунувшегося из салона джипа.