Слева на полях Миллер записал:
Позже Миллер вычеркнул фамилии Алексеева, Шувалова и Кацмана. Н. Н. Миллер передала записку следственным властям. Ознакомившись с запиской, следователь Марша придал ей большое значение и распорядился об обыске у владелицы мастерской «Надин». Обыск ничего не дал.
Надежда Алексеевна показала, что Плевицкую знала только как клиентку, изредка посещавшую ее мастерскую. С Завадским она одно время была в интимных отношениях, но уже давно разошлась с ним. Жил Завадский этажом ниже, четыре года назад у него бывали собрания. На вопрос, посещали ли Скоблины эти собрания, Надежда Алексеевна ответила, что у Завадского встречались разные люди, но не могла припомнить, бывали ли Скоблины на собраниях у Завадского.
С рю Сен-Лазар Завадский переселился в дом № 44–46 на рю Дюрантон в гущу проживавших тут многочисленных русских эмигрантов. В квартирах № 117 и 118 Завадский свил свое гнездо, известное под разными вывесками: «Орден Чести», «Русский Исторический Союз» или РИС вкратце, и наконец, «Всероссийский Национальный Центр» — ВНЦ.
Завадский, однажды перейдя от белых к красным, до 1940 года с этой стези не сходил. Уличенный в передаче Советскому разведывательному центру в Вене секретных сведений о дислокации сербских войск и исключенный из армии Врангеля, Завадский перекочевал в Париж.
Для большего удобства и безопасности он перестраховался, прикрыв деятельность своей офисины тесным сотрудничеством с Сюртэ Насиональ. Он стал осведомителем полицейского комиссара Прето и доверенным сотрудником специального комиссара Фо-Па-Биде, которому было поручено расследование похищения генерала Кутепова.
Наряду с Фо-Па-Биде расследованием похищения Кутепова занималась комиссия под председательством военного юриста Жижина, назначенная Е. К. Миллером. Своими данными она делилась с Фо-Па-Биде, а от него Завадский узнавал всё, что могло интересовать советскую власть по этому делу.
Черновая запись генерала Миллера свидетельствовала о недостаточном знании организации Завадского. Трошин не был ее казначеем, Савин не был ее членом, Закржевский и Савин состояли во «Внутренней линии», но все они были знакомы между собой и встречались с Завадским.
К организации Завадского принадлежали проживавшие в том же доме братья М. и Б. Шварц и Кацман; бывший советник полпредства СССР в Париже Григорий Зиновьевич Беседовский, на чье имя в этом доме была снята небольшая квартира; Троепольский, Колтыпин-Любский, Кротков и Бострем. При посредстве Беседовского и Колтыпина Завадский был тесно связан с таким крупным, бывшим одно время в Берлине, агентом ОГПУ Багговутом-Коломийцевым, проживавшим в доме № 157 на рю де ля Помп.
В офисине Завадского была обнаружена обширная картотека с карточками на 16 тысяч эмигрантов. Занимались деятели РИС странными делами. Составляли и распространяли разного рода дезинформацию, продавая ее тому, кто больше давал. Специалистом по этой части был Беседовский, редактор невозвращенческой газетки «Борьба», финансировавшейся Багговутом.
После обысков у деятелей РИС следственные власти заключили, что организация Завадского располагала значительными средствами «весьма подозрительного происхождения».
При обыске у Бориса Шварца было установлено наличие в Базельском банке сальдо на 835 тысяч франков; некий Богомолец, бывший агент Интеллидженс сервис и тайный агент румынской полиции, проживавший в доме № 5 на рю Шальгрен, вручил офисине Завадского конверт с 12 тысячами франков; совсем не по назначению поступали к Завадскому деньги от Л. Д. Кутеповой, пожертвованные эмигрантами на розыски ее похищенного мужа; получал Завадский субсидии и от Фо-Па-Биде, прекратившиеся только после исчезновения Миллера и первого обыска в офисине Завадского.