Незримая паутина

«…Недели через две по своем возвращении в Москву А. А. Якушев был арестован. Одновременно с ним были арестованы все с ним последнее время соприкасавшиеся, в том числе и г-жа У., М. и др. Всем арестованным было предъявлено обвинение в участии в контрреволюционном заговоре, а А. А. Якушеву — в организации контрреволюционного заговора и шпионажа, т. е. сообщение представителю штаба ген. Врангеля и ВМС сведений, которые он узнал по своей службе в комиссариате Внешней торговли и путей сообщения. Все предъявленные арестованным обвинения последние отрицали. Тогда Якушеву был показан фотографический снимок письма г-на X. к одному из лиц, близко стоявших к Высшему Монархическому Совету. В этом письме г-н X. со свойственной ему обстоятельностью излагал, что проездом через Ревель его посетило лицо, занимавшее такой-то пост в НКВТ, посланное за границу по такому-то делу, до революции служившее там-то и т. д. Зашифрована была только фамилия. Тогда А-р Ал-ович сознался… Остальные арестованные, конечно, о политической деятельности А. А. не только не знали, но даже не допускали мысли, что А. А., бывший заместителем Троцкого по НКПС, мог принять участие в контрреволюционном заговоре».

После поездки Кияковского с запиской Страшкевич — г-жи У. — Артамонову — г-ну X. — и его удачной миссии якобы арестованные были освобождены:

«В тюрьме остался только Якушев, которому грозил расстрел. В это время во внутренней тюрьме ВЧК сидел и я по делу Народного Союза Защиты Родины и Свободы, так же без малейших шансов миновать расстрел. Так как смертников обыкновенно сажают в одну камеру, то неудивительно, что при бесконечных перемещениях мы встретились, если не ошибаюсь, в 42-й или 52-й камере. Просидели мы вместе, если не ошибаюсь, в два приема почти три месяца. Якушев мне понравился. Уживчивый, спокойный, какими в обстановке внутренней тюрьмы бывают только фаталисты, беззаботный и живущий только интересами текущего дня, он редко впадал в апатию и почти всегда находил работу, которой занимал и меня. То плетет из спичечных коробок, разрезанных на мелкие палочки, плетенки для соли, то рисует из папиросных коробок игральные карты, то лепит из хлеба шахматные фигуры, то сооружает баррикады против одолевавших нас мышей и крыс. Неудивительно, что месяцы, проведенные вместе с ним, по сравнению с одиночным заключением, пролетели очень быстро. За это я ему всегда впоследствии оставался благодарен…