Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли

Эстер усаживается за туалетный столик, пристально глядит в зеркало, пытаясь с помощью румян и пудры как-то замаскировать следы греха на лице. Она видит его в каждой своей черте, в каждом волоске на голове. Во влажных уголках рта, в изгибе нижней губы и в подбородке, между бровями, где залегла тонкая морщинка. Следы измены проступают повсеместно. Она не понимает, как Альберт, как все вокруг не замечают их. Хотя Альберт, конечно, не замечает ничего. Ничего, кроме эльфов и Робина Дюррана. Глаза у нее распухли, потому что ночью она снова плакала. Эстер уже готова позвать Кэт, чтобы та принесла для нее несколько ломтиков огурца — положить на веки, но не может заставить себя. Не может посмотреть во всепонимающее лицо девушки, в черные глаза, которые видят ее насквозь. Ей трудно отделаться от мысли, что Кэт заметит ее вину, мгновенно поймет, посмеется над ней за то, что она сделала. Эта мысль невыносима. Потому что Кэт все-таки предостерегала ее: не доверять этому человеку, избавиться от него при первой же возможности. А она, вместо этого, позволила ему воспользоваться собой, позволила ему забрать девственность, которую она так долго берегла для Альберта. Так долго. Глаза заволакивают слезы, она не видит, куда накладывает румяна. И какое право теперь она имеет скрывать свое безобразие? Безобразие того, что она совершила, очевидно. Эстер яростно трет глаза и поднимается, чтобы идти вниз.

На нижней ступеньке лестницы Эстер останавливается. Она вдруг понимает, что что-то случилось, что-то изменилось. Как будто непривычный запах заполнил воздух или часы, которые все время тикали, вдруг остановились. Она стоит и слушает, пытаясь отыскать источник своих ощущений. Миссис Белл в кухне гремит посудой, готовя завтрак, хотя и старается не шуметь. Звучное тиканье часов в коридоре на самом деле вовсе не умолкло, дверь библиотеки закрыта, свет по-прежнему проникает сквозь узорчатое стекло над входной дверью. Но только не из столовой и не из гостиной. Эти двери открываются в коридор, и за ними темно; вот к этому Эстер не привыкла — она не помнит, чтобы вообще видела их такими. Эстер заглядывает по очереди в обе комнаты, и в животе что-то сжимается, когда она смотрит на окно гостиной. Ставни до сих пор крепко заперты. Она прислушивается, затаив дыхание. В доме, если не считать звуков из кухни, стоит полная тишина. Тише обычного, думает она, хотя не стала бы утверждать наверняка. Кэт ходит мягко, что соответствует ее прозвищу. Эстер подходит к лестнице и спускается в кухню.

— Доброе утро, миссис Белл, — произносит она, когда экономка снимает с плиты исходящий паром чайник и принимается заливать заварку.

— Доброе утро, мадам, — отвечает Софи, отставляя чайник и вытирая руки о фартук. — Как викарий? Он здоров?

— Э… да, здоров. Впрочем, я не видела Альберта сегодня утром. Но почему вы спросили? — Эстер чуть хмурится. Она чувствует, что экономка оценила про себя ее внешний вид: бледное лицо, красные веки. Эстер отворачивается, пристыженная.

— Я подумала, что он, наверное, чем-то порезался: когда я спустилась, то нашла у раковины кухонное полотенце, оно было все в крови. — Софи указывает на заляпанное полотенце в ведре с водой у двери. — Я сразу же положила его отмокать, потом Кэт постирает, однако не обещаю, что все пятна сойдут, мадам. Слишком много крови.

— О! Какой ужас… Надеюсь… — Эстер умолкает. Внутри у нее все трепещет так, что стискивает грудь и становится трудно говорить. Она прижимает ладони к диафрагме, стараясь успокоиться. — Софи… — начинает она, и голос звучит странно и сдавленно. — Ставни наверху до сих пор заперты. Где Кэт?

— Заперты? Но она проснулась. Я отперла дверь и постучала, чтобы она просыпалась. Это было больше часа назад. — Софи хмурится.

— Вы ее видели?

— Нет, но куда она могла подеваться? Когда мы поднялись, я заперла дверь, как и было приказано…

Их прерывает громкий стук в дверь. Обе женщины замолкают, дожидаясь звука шагов горничной, которая идет открывать. Никаких звуков нет. Они переглядываются, после чего Софи Белл принимается развязывать фартук.

— Нет, не надо. Я сама открою, миссис Белл. Пожалуйста, не утруждайтесь, — говорит Эстер.

Она поднимается в коридор, проходит мимо темных парадных комнат, оглушительно неправильных, все еще отгороженных от яркого утра. У двери стоит мужчина в элегантной форме, молодой, светловолосый, усы над его верхней губой скорее напоминают рыжеватый пушок. Эстер знает его по церкви. Его щеки пылают от волнения.

— Констебль Пирс? — произносит она, однако ее попытка выдавить улыбку приводит лишь к легкой дрожи в губах.

— Доброе утро, миссис Кэннинг. Прошу прощения за беспокойство. Боюсь, я с плохими известиями, очень плохими. Ваш муж дома? Мне хотелось бы с ним поговорить, — выпаливает на едином дыхании молодой полицейский.

— Я не… Возможно, он в кабинете, однако он часто уходит в это время… нужно посмотреть. — Она умолкает, стискивая руки перед грудью с такой силой, что сводит мышцы. — Но что за известия? Прошу вас, скажите.